Я расскажу о том, что случилось много лет тому назад в Северо-Восточной бухте на острове Святого Павла, далеко в Беринговом море. Эту историю я узнал от зимородка, когда ветер занес его на пароход, который шел в Японию. Я взял птичку в свою каюту, отогрел, накормил ее и продержал у себя несколько дней, потом она оправилась и снова улетела к острову Святого Павла. Зимородок - довольно странная птичка, но он умеет говорить правду.
В Северо-Восточной бухте можно бывать только по делу, а дело там есть у одних тюленей. В зимние месяцы они приплывают в нее сотнями тысяч из холодного серого моря. Северо-Восточный залив - самое удобное в мире место для тюленей. Это знал Коч и каждую весну, где бы он ни был, плыл, точно минная лодка, прямо к знакомой бухте и в течение месяца дрался со своими товарищами из-за хорошего места на берегу. Кочу уже минуло пятнадцать лет. Это был большой серый тюлень. На его плечах поднималась грива, а на теле виднелось множество рубцов, оставшихся после разных боев, но он всегда был готов снова драться. Идя на бой, Коч наклонял голову набок, точно боясь взглянуть прямо на своего врага, и бросался на него с быстротой молнии. Когда его большие клыки впивались в шею противника, тот мог плыть куда угодно - победитель не отпускал его.
Однако Коч никогда не бил побежденного тюленя, это запрещали правила бухты. Он желал только иметь место у моря, а так как около сорока или пятидесяти тысяч других тюленей каждую весну отыскивали себе то же самое, в бухте поднималась страшная возня. Стоя на холме, который называется горой Гутчинсона, вы могли бы видеть три с половиной мили берега, покрытого дерущимися тюленями. Вся поверхность моря бывала тоже усеяна головами тюленей, стремившихся к острову. Тюлени дрались между прибрежными камнями, на песке и даже на старых, как бы отполированных базальтовых скалах. Жены тюленей приплывали в залив только в последних числах мая или в июне. Они боялись, что их разорвут на части. Молодые двух-, трех- и четырехлетние тюлени, у которых еще не было своего хозяйства, уходили подальше от моря, в глубь острова, играли посреди песчаных дюн и зеленых трав. Молодых называли голубчиками, и их было около двух- или трехсот тысяч в одном Северо-Восточном заливе.
Коч только что окончил сорок пятый бой, когда Мата, его кроткая стройная жена с мягким взглядом, выплыла из моря. Увидев ее, он схватил ее за шею и отвел на свое место, сурово сказав:
- По обыкновению, опоздала. Где ты была?
Коч не ел ничего в течение четырех месяцев, которые он проводил в бухте, и потому летом редко бывал в хорошем расположении духа, но Мата не отвечала ему. Она только оглянулась и сказала:
- Как ты заботлив. Ты опять взял старое место!
- Еще бы не взять! - заметил Коч. - Посмотри на меня.
Он был исцарапан, кровь сочилась у него в двадцати местах. Ему сильно повредили один глаз, на его боках кожа висела клоками.
- Ах, вы, бойцы, - сказала Мата, помахивая задним ластом. - Почему вы не можете быть благоразумны, не выбираете места спокойно? Право, можно подумать, что ты дрался с акулой!
- С середины мая я только и делал, что бился. В нынешнем году в заливе необычайно много народа. Я встретил по крайней мере сотню тюленей из Луканонской бухты. Не понимаю, почему никто не хочет сидеть дома?
- Я часто думала, что мы были бы счастливее, если бы уплывали на остров Выдр, а не сюда, где так много тюленей, - сказала Мата.
- Ну, на остров Выдр плавают только голубчики. Если бы мы отправились туда, все сказали бы, что мы боимся. А это не годится, моя дорогая.
Коч гордо втянул голову в толстые плечи и несколько минут притворялся спящим, однако он все время смотрел, нельзя ли с кем-нибудь подраться. Теперь, когда собрались все тюлени и их жены, можно было бы издали услышать их шум. Тут скопилось по крайней мере около миллиона тюленей. Они плавали, дрались, спускались в воду, вылезали из воды, целыми отрядами скользили в тумане. На острове Святого Павла почти всегда стоит туман, только во время восхода солнца земля делается красивой, точно унизанная жемчугом, а воздух окрашивается в цвета радуги.
На переполненном тюленями берегу родился Котик, сын Маты. У него, как у всех маленьких тюленчиков, были бледные голубые глаза, но в его шкурке мать заметила что-то странное. Она долго смотрела на нее.
- Знаешь, Коч, - сказала она наконец, - наш малютка будет белый.
- Пустые раковины и сухие водяные травы! - фыркнул Коч, - никогда на свете не бывало белого тюленя.
- Что же мне делать? - сказала Мата. - Теперь будет белый тюлень. - И она запела тихую колыбельную песню, которую все матери-тюлени поют своим детям: "Ты не должен плавать, пока тебе не минет шести недель, иначе ты перевернешься вниз головой. Летние бури и акулы тоже опасны для детей тюленей".
Конечно, сначала маленький тюленчик не понимал слов песни. Он ползал возле матери и скоро научился сторониться, когда его отец дрался с другим тюленем и оба с ревом катились по берегу. Мата плавала по бухте в поисках рыбы, и маленького тюленчика кормили только раз в два дня, но тогда он жадно съедал все, что ему давали. Когда Котик подрос, он стал играть на мягком песке с тюленчиками своего возраста. Наигравшись, они засыпали, а потом опять начинали возиться. Возвращаясь на берег с рыбной ловли, Мата шла к месту их игр и звала Котика. На его ответный крик она быстро спешила к нему, передвигаясь на передних ластах и расталкивая остальных детенышей вправо и влево.
- Не нужно валяться в заплесневелой воде. Нужно стараться, чтобы крупный гравий не попадал тебе в царапины и тогда ты будешь цел и здоров. Только до поры до времени тебе нельзя плавать в большом море.
Маленькие тюленчики не могут плавать, как маленькие дети не могут ходить, но они чувствуют себя несчастными, пока не научатся этому. Когда в первый раз Котик попал в море, волна унесла его в слишком глубокое место, и его большая голова погрузилась в воду, а на поверхности остались только его ласты. Словом, случилось то, что предсказывала мать в своей песенке. Если бы следующая волна не выкинула тюленчика обратно, он утонул бы. После этого он выучился лежать в мелкой заводи, тут волны накрывали его и поднимали, но он постоянно следил, чтобы на него не нахлынули большие валы.
Две недели Котик учился владеть ластами. Всё это время он то влезал в воду, то вылезал из нее, наконец понял, что ему хорошо только в море. Можете себе представить, как веселился он со своими товарищами, то ныряя в воду, то ожидая на отмели, чтобы нахлынула большая волна и унесла его, то стоя на задних ластах и почесывая себе голову, как это делают взрослые тюлени, то скатываясь в воду по гладким скользким камням. Время от времени он видел на поверхности воды тонкое перо и тогда понимал, что это плывет небольшая акула, поедающая молодых тюленчиков, тогда Котик летел к берегу, как стрела.
В конце октября тюлени начали готовиться к отплытию от берегов острова Святого Павла в глубокое море. Они собирались семьями и племенами, никто уже теперь не ссорился из-за места, и голубчики играли всюду, где им вздумается.
- В будущем году ты будешь уже голубчиком, - сказала Котику Мата, - а нынешней зимой ты должен научиться ловить рыбу.
Они уплыли в Тихий океан. Мата научила Котика спать на спине, раскинув ласты и выставив из воды кончик носа. Ни одна колыбель не сравнится с легким качанием Тихого океана! Раз Котик почувствовал, что вся кожа его болит, и Мата сказала, что он начинает "понимать" воду: это неприятное чувство обозначало приближение дурной погоды.
- Когда твоя кожа заболит, - сказала она, - плыви изо всех сил, куда - ты узнаешь со временем. Теперь же мы пойдем за морской свиньей потому, что она очень умна.
Большое количество морских свиней плыло по воде, и Котик изо всех сил бросился за ними.
- Как вы узнаете, куда плыть? - спросил он, и предводитель стаи ответил, повернув к нему свои белесоватые глаза: - У меня чешется хвост, а это значит, что сзади налетит буря. Когда мы будем южнее неподвижной воды (свинья говорила об экваторе) и ты почувствуешь неприятное чувство в хвосте - знай, что буря налетит на тебя спереди. Торопитесь. Здесь нам нехорошо.
Так Котик постоянно узнавал что-нибудь. Мата научила его ловить рыбу в морских травах, прыгать по волнам, когда молнии перерезали небо, вежливо помахивать своими передними ластами альбатросам и морским коршунам, проносившимся вместе с ветром, выскакивать из воды, точно дельфин, приложив к телу ласты и изогнув хвост, никогда не есть летучих рыб, так как они слишком костисты, и т.д. Словом, через шесть месяцев Котик знал все, что стоило знать. В течение этого времени он ни разу не вышел на сухую землю.
Однажды, лежа в полудреме в теплой воде невдалеке от острова Хуан Фернандес, Котик почувствовал себя слабым и ленивым, как человек весною. Он почему-то вспомнил об удобных отмелях Северо-Восточного залива, об играх с товарищами, и ему показалось, что он ощущает запах приморских трав. И тюлень повернул к северу. Плыл он долго, наконец стал встречать своих прежних товарищей, направлявшихся туда же. Они говорили ему:
- Здравствуй, Котик. Теперь все мы голубчики, мы можем танцевать посреди прибрежных камней и играть на молодой траве. Но откуда взялась у тебя такая шкурка?
Теперь Котик был почти белый и, хотя он очень гордился этим, он только сказал:
- Поплывем поскорее, мне так хочется на землю!
Все они вернулись к тем отмелям, на которых родились, и вскоре услышали, как старые тюлени, их отцы, дерутся посреди тумана.
В первую же ночь Котик протанцевал "огненный танец" вместе с другими годовалыми тюленями. В этом месте летом море светится, и когда тюлень плывет - за ним остается блестящая пламенная борозда, когда он прыгает в воде - около него рассыпаются искры, а волны, ударяясь о прибрежные камни, разбрасывают огоньки. После этого голубчики вылезли на отмель, катались посреди молодой травы и рассказывали друг другу обо всем, что пережили.
Они говорили о Тихом океане, как мальчики говорили бы о лесе, в котором они собирали орехи, и если бы кто-нибудь мог их подслушать и понять их беседы, он начертил бы такую морскую карту, какой еще никогда не бывало.
Трех- или четырехлетние тюлени, скользя с горы Гутчинсон, закричали:
- Прочь с дороги, малыши. Море глубоко, и вы еще не знаете всего, что в нем есть. Эй ты, годовичок, скажи, откуда ты взял такую белую шкурку?
- Я не взял ее, - сказал Котик, - она выросла!
Как раз в ту минуту, когда он хотел кинуться на говорившего, из-за дюны вышли черноволосые люди с красными плоскими лицами. Котик, никогда не видавший ни одного человека, фыркнул и опустил голову. Голубчики отскочили немножко и остановились, удивленно глядя на людей. Это были Кирик Бутерик и его сын Паталамон. Они пришли из маленькой деревни, которая стояла невдалеке от тюленьих отмелей, и разговаривали о том, каких тюленей пригнать на место бойни, чтобы там содрать с них кожу.
- Посмотри-ка, - сказал Паталамон, - вон белый тюлень.
Кирик побледнел, несмотря на копоть и масло, покрывавшие его лицо (он был алеут, алеут же - народ неопрятный). Кирик принялся бормотать молитвы и прибавил:
- Не трогай его, Паталамон. Со дня моего рождения я никогда не видывал белых тюленей. Может быть, это призрак старого Захарова, который в прошлом году погиб во время сильной бури?
- Я не подойду к нему, - сказал Паталамон.
- Да и не смотри на него, - сказал Кирик. - Вот отгони этих четырехлетних тюленей, нужно было бы сегодня убить около двухсот штук; ну, да дело только начинается. Довольно и сотни. Скорее, скорее!
Паталамон стал колотить палкой тюленей, и они падали, точно мертвые. Потом он подошел к ним, и они начали двигаться. Кирик погнал их куда-то, и тюлени пошли без сопротивления.
Кирик гнал их, как овец. Остальные молодые тюлени продолжали играть, точно ничего не случилось. Один Котик не мог успокоиться и расспрашивал всех и каждого, что случилось. Но старшие его товарищи могли только ответить, что люди каждый год куда-то угоняли тюленей в течение шести недель или двух месяцев.
- Я пойду за ними, - сказал он и запрыгал по следам тюленьего стада.
- За нами идет белый тюлень, - крикнул Паталамон. - Впервые тюлень сам идет на бойню.
- Молчи, не смотри назад, - сказал Кирик. - Это не тюлень, это дух Захарова.
Алеуты шли медленно, наконец остановились. Явились еще какие-то люди и на глазах Котика скоро убили палками около сотни голубчиков. Отдохнув немного и дав остыть мертвым животным, они ловко содрали с них шкуры. Все это было ужасно для Котика. Он повернулся, поскакал (тюлени могут скоро, но недолго скакать) и вскоре бросился в море. Его маленькие, недавно выросшие усы топорщились от страха. Он плыл быстро и остановился только возле отмели морских львов.
- Что тут такое? - недовольным голосом спросил морской лев (они не любят, чтобы в их обществе бывал кто-нибудь другой из зверей).
- Скучно, очень скучно, - сказал Котик. - Там убили всех голубчиков.
- Пустяки, - сказал морской лев, поворачивая голову к берегу. - Твои друзья шумят по-прежнему. Вероятно, ты просто видел старого Кирика. Он это делает тридцать лет подряд.
- Да ведь это же ужасно, - сказал Котик и, заметив набегающую волну, подставил под нее свою спину, ударил передними ластами и ловко остановился в воде.
- Хорошо сделано для годовика, - сказал морской лев. - Конечно, с твоей точки зрения, это ужасно, но подумай: если все тюлени будут приплывать в одно и то же место, люди, конечно, узнают об этом. Вам следовало бы найти какой-нибудь остров, незнакомый им.
- А есть такой остров? - спросил Котик.
- До сих пор я не мог найти ничего подходящего, - ответил морской лев. - Но не проплыть ли тебе на далекие камни и не поговорить ли с Морским Колдуном? Может быть, он что-нибудь знает. Да не бросайся ты с такой быстротой! Тебе придется плыть шесть миль. На твоем месте я прежде всего поспал бы немножко.
Котик нашел, что совет хорош, поплыл к своей отмели, вылез на песок и проспал с полчаса. После этого он поплыл к маленькому островку, о котором говорил морской лев.
Он вылез на плоский камень возле Морского Колдуна, большого, некрасивого моржа с толстой шеей. Морж этот спал, наполовину опустив свои задние ласты в воду. За ним виднелся еще длинный ряд таких же толстых громадных неуклюжих зверей.
- Просыпайся, - во весь голос пролаял Котик, стараясь перекричать шумевших чаек.
- Ге, го, что такое? - сказал морж и, ударив своими клыками соседнего моржа, разбудил его. Сосед ударил своего соседа, и так далее. Они смотрели во все стороны, но не замечали Котика.
- Эй, это я, - сказал Котик.
- Пусть с меня сдерут шкуру! - с удивлением сказал Морской Колдун, и моржи посмотрели на Котика. Но Котику не хотелось в этот день слышать о содранных шкурах, он только что видел это, а потому спросил:
- Скажите, нет ли где-нибудь места, удобного для тюленей и незнакомого людям?
- Иди ищи сам, - сказал Морской Колдун, закрывая глаза. - Плыви прочь, видишь, мы тут заняты.
Котик подпрыгнул, перевернулся в воздухе, как дельфин, крикнул во весь голос:
- Травоед, травоед!
Он знал, что моржи никогда не ловят рыбы и поедают только морские травы и водоросли, хотя стараются казаться очень страшными. Понятно, чайки, альбатросы, буревестники и другие птицы подхватили этот крик (они никогда не пропускают случая нагрубить), а потому, по словам зимородка, минут пять стоял невообразимый гам. Все птицы кричали: "Травоед, старик!" Морской Колдун переваливался из стороны в сторону, ворчал и кашлял.
- Теперь ты скажешь, есть ли такой остров? - спросил Котик, когда наступила тишина.
- Спроси Морскую Корову, - ответил морж. - Если она еще жива, она тебе скажет.
- Как я узнаю ее, когда встречу? - спросил Котик.
- Морская Корова еще безобразнее моржа, - закричала чайка, пролетавшая под самым носом Морского Колдуна. - Да, она еще безобразнее моржа и у нее еще худшие манеры!
Котик поплыл обратно к Северо-Восточной бухте, но когда он заговорил о своем желании найти новое спокойное место для тюленей, никто ему не посочувствовал. Ему сказали, что люди всегда угоняли целые стада молодых тюленей, что, если ему не нравится видеть страшные вещи, ему незачем ходить за людьми. Никто из тюленей не видел, как убивают их братьев, и в этом отношении они очень отличались от Котика. Кроме того, ведь Котик был не простой, а белый тюлень.
- Тебе нужно, - сказал Коч, выслушав рассказ сына, - вырасти, сделаться таким же большим тюленем, как твой отец, и обзавестись семьей. Тогда тебя оставят в покое.
Даже кроткая Мата сказала: "Тебе не удастся прекратить бойни. Котик. Иди играй в море".
Котик нырнул в воду и протанцевал "огненный танец", но с очень тяжелым сердцем.
В эту осень он рано уплыл из залива, потому что в его круглой блестящей головке все время шевелилась одна мысль: он хотел отыскать Морскую Корову и с ее помощью найти уединенный остров с хорошими твердыми отмелями, на которых тюлени могли бы жить спокойно, не боясь людей. Он осмотрел северную и южную части Тихого океана, и с ним случилось так много происшествий, что все их и перечислить трудно. Два раза его чуть было не поймали акулы. Он встречал самых странных, необыкновенных рыб и зверей, но нигде не находил Морской Коровы и такого острова, о котором мечтал. Замечая хорошую твердую отмель, над которой поднимались покатые берега, удобные для игр тюленей. Котик всегда видел близ нее дымок от парохода китобойного судна, а он уже хорошо знал, что это значит.
Иногда же он ясно понимал, что на том или другом острове были когда-то убиты тюлени, и поскорее плыл в другую сторону.
Он побывал на островах Галапагос, в ужасном сухом месте, и на маленьком островке Найтингале, был даже на небольшом острове южнее мыса Доброй Надежды. Но повсюду морские звери рассказывали ему одинаковые истории: на всех этих островах водились прежде тюлени, и люди перебили их. Когда Котик уплыл на тысячу миль от Тихого океана, он нашел в одной бухте несколько сотен худых тюленей, которые сказали ему, что и тут бывают люди. Его сердце чуть не разорвалось. Тогда он опять обогнул мыс Горн и повернул к своим родным отмелям. По дороге на север он остановился отдохнуть возле острова, заросшего зелеными деревьями, и тут увидел старого-старого тюленя, который умирал. Котик наловил для него рыбы и рассказал ему обо всех своих неудачах.
- Теперь, - прибавил Котик, - я возвращаюсь в Северо-Восточную бухту. Мне уже все равно, пусть меня пригонят на место бойни с остальными голубчиками.
Но старый тюлень ему сказал: "Попытайся еще. Я последний из моего выводка, и в те дни, когда люди убивали нас сотнями тысяч, на отмелях говорилось, что когда-нибудь с севера приплывет белый тюлень и отведет наш народ в спокойное место. Я стар и не доживу до этого дня, но другие доживут. Попытайся еще раз".
Котик поправил свои прекрасные усы и сказал:
- Я единственный белый тюлень, когда-либо рождавшийся на отмелях, я единственный тюлень, черный или белый, желающий отыскать новые острова.
Разговор со старым тюленем ободрил его. Когда он летом вернулся к родной отмели, его мать Мата предложила ему жениться и обзавестись хозяйством.
- Дай мне еще один год, - сказал он. - Вспомни, матушка, что седьмая волна всегда дальше других набегает на берег.
Но Мата все-таки выбрала ему невесту. Осенью Котик протанцевал "огненный танец" со своей невестой и отправился в новый путь.
На этот раз он поплыл на запад, так как увидел целую стаю рыб, которая шла в этом направлении, а ему нужно было много рыбы, чтобы прокормить себя. Когда он наелся, он увидел Медный остров. Он отлично знал его, лег на воду и подумал: "Сегодня будет сильный прилив".
Котик нырнул в глубину, медленно открыл глаза и потянулся, но вдруг подпрыгнул, как кошка, потому что заметил возле себя каких-то странных животных.
- Что это такое?
Они не походили ни на китов, ни на морских львов, ни на тюленей, ни на медведей, ни на моржей, ни на акул, словом, ни на кого, кого когда-нибудь видел Котик. Они были футов в двадцать-тридцать длины и без задних ластов. Их тело оканчивалось хвостом в виде лопаты, который казался сделанным из мокрой кожи. Их головы имели очень странную, смешную форму. Они то качались на своих хвостах в глубине, то торжественно кланялись друг другу и помахивали передними ластами, как очень толстые люди двигают руками, то жевали морскую траву.
- Желаю вам хорошей охоты, - сказал Котик.
Большие животные поклонились и помахали ластами. Когда они снова начали есть. Котик увидел, что их верхняя губа разделена на две части и что каждую из этих частей они могут вытягивать и потом опять подбирать, захватив ею целую охапку морских трав. Они брали в рот всю эту зеленую массу и принимались важно жевать ее.
- Отличный способ есть, - сказал Котик.
Странные существа опять молча поклонились. Котику стало досадно.
- Прекрасно, - сказал он. - Я вижу, вы красиво кланяетесь, но мне хотелось бы знать, как вас зовут.
Разрезанные губы зашевелились, водянисто-зеленые глаза посмотрели на него, но незнакомцы ничего не ответили.
- Ну, - сказал Котик, - вы еще безобразнее моржей и еще менее вежливы, чем они.
В эту минуту он вспомнил, что закричала ему чайка, когда он был годовиком и сидел возле моржа. Он понял, что наконец встретил морских коров.
Морские коровы продолжали жевать траву. Котик задавал им вопросы на всех языках, которые узнал во время своих путешествий. (Ведь у жителей моря почти столько же наречий, сколько у людей.) Морские коровы не отвечали. Они не могут разговаривать даже друг с другом, зато у них есть лишний сустав в передних плавниках и, размахивая ими, они умеют отвечать знаками.
К рассвету у Котика поднялась щетина на шее, и его терпение отправилось туда же, куда уходят мертвые крабы! Вскоре он увидел, что одна из морских коров медленно поплыла на север и все остальные двинулись за ней. Время от времени они останавливались, принимались кланяться друг другу, и Котик, глядя на них, говорил себе:
- Такие глупые существа, как морские коровы, уже давно были бы убиты, если бы они не нашли себе безопасного спокойного острова, а что хорошо для морских коров, будет хорошо и для тюленей. Но как бы мне хотелось, чтобы они плыли поскорее.
Дюгоны, или морские коровы, жестоко испытывали терпение Котика. Они не могли проплыть больше сорока или пятидесяти миль в день. На ночь они останавливались, чтобы кормиться, и все время держались возле берега. Котик плавал рядом с ними, над ними, под ними, но был не в силах заставить их двигаться быстрее. Наконец он увидел, что дюгоны плывут вдоль теплого течения, с этой минуты он стал больше уважать их. Однажды ночью коровы ушли глубоко под воду, упали, как камни, и тут в первый раз поплыли быстро. Котик плыл следом за ними, и быстрота дюгонов удивляла его. Они приблизились к громадному подводному утесу и на мгновение остановились. У его подножия виднелось отверстие. Дюгоны вошли в него. Долго-долго плыли они в темноте под скалой, и когда Котик показался из туннеля, ему нужен был свежий воздух. Он долго поднимался к поверхности моря. Высунув наконец голову из воды, он фыркнул, набрал воздуха и сказал: "Долго пришлось нырять, но стоило".
Дюгоны рассеялись по поверхности моря и медленно, лениво плыли вдоль таких прекрасных берегов, каких Котик еще никогда не встречал. Тут тянулись мягко отточенные водой скалы. Дальше расстилались отмели и виднелись камни, пригодные для танцев. На берегу росла высокая трава, манившая валяться в ней, и поднимались песчаные дюны. И лучше всего было то, что по вкусу воды, который никогда не обманывает тюленя, Котик понял, что здесь еще никогда не бывали люди. Осмотрев местность, белый тюлень постарался узнать, много ли в заливе рыбы, потом проплыл вдоль отмелей и сосчитал острова, полускрытые прекрасным густым туманом. С севера шла линия мелей, подводных камней и утесов, и благодаря этой гряде ни один корабль не мог подойти к отмелям. Вдобавок между островами и материковой землей были полосы глубокой воды, которую преграждали совершенно отвесные утесы, только там, внизу, под водой, крылся темный проход в заводь.
- Чудесное место, - сказал Котик. - Морские коровы умнее, чем я думал. С этих утесов люди не спустятся, даже если они приплывут сюда, а вот эти камни разобьют в щепки всякий корабль. В море нет лучшего места!
Осмотрев все, он нырнул, отыскал вход в темный туннель и поплыл через него к югу. Только Морская Корова или Морской Колдун могли знать, что есть такое место. Когда Котик обернулся и посмотрел на утесы, то сам себе не поверил, что был в гавани.
Десять дней плыл он, хотя и торопился. Когда же наконец белый тюлень вышел на берег, как раз за отмелью морских львов, он прежде всего встретил свою невесту. Она по его глазам увидела, что он нашел тот остров, о котором говорил.
Но все голубчики, Коч и старые тюлени засмеялись, слушая его рассказ, а один из молодых тюленей, приблизительно ровесник Котика, заметил:
- Все это прекрасно. Котик, но ты явился неизвестно откуда, а потому не имеешь права распоряжаться нами. Помни, ведь мы бились, чтобы достать себе лучшие места для жилищ, ты же не сделал ничего подобного. Ты только шатался по морям.
Остальные засмеялись. Говоривший молодой тюлень стал серьезно крутить головой. Он только что женился и очень важничал.
- Мне незачем драться из-за жилищ, - сказал Котик, - я хочу показать всем вам вполне безопасное место. Зачем драться?
- О, если ты боишься драки, мне, конечно, нечего сказать, - сказал молодой тюлень и нехорошо засмеялся.
- Пойдешь ли ты со мной, если я останусь победителем? - спросил Котик, и в его глазах загорелся зеленый свет. Ему было досадно, он так не хотел драться.
- Прекрасно, - беспечно сказал молодой тюлень. - Если ты победишь, я пойду с тобой.
Изменить решения он уже не мог, потому что Котик впился зубами в его шею. Белый тюлень потащил по отмели своего врага и все время тряс его и кусал. Наконец Котик бросил побежденного противника и закричал:
- Сколько лет я все время стараюсь для вас! Я нашел остров совершенно безопасный, но до тех пор, пока ваши головы не сорвешь с глупых шей, вы не поверите! Я вас научу! Сами заботьтесь о себе.
Зимородок сказал мне, что никогда в жизни он не видел ничего подобного. Котик бросался на самых больших тюленей, хватал их за горло, тряс и бил, пока они не начинали просить пощады. Видите ли, Котик никогда не постился по четыре месяца, как это делают большие тюлени, и его странствования по морям развили в нем силу. Кроме того, и это было важнее всего, он дрался в первый раз. Его белая щетина поднялась от бешенства, его глаза блистали, его клыки сверкали, он был очень хорош. Старый Коч видел, как он пронесся мимо него, нападая на седых тюленей, бросая их, точно они были селедки, и раскидывая голубчиков. Коч закричал:
- Может быть, он безумец, но он самый лучший боец среди нас! Не толкай своего отца. Котик, он поможет тебе!
Ночью, когда северное сияние мигало и вспыхивало сквозь туман. Котик взобрался на голую скалу и посмотрел на израненных, окровавленных тюленей.
- Ну, - сказал он, - я дам им урок.
Старый Коч отдувался и отряхивался. Он помогал сыну, и его сильно изранили.
- Сама акула не могла бы искусать нас сильнее. Сын, я горжусь тобой. Больше того, я пойду за тобой к твоему острову, если только есть такое место.
- Слушайте вы, жирные морские свиньи! Кто пойдет со мной к туннелю морских коров? Отвечайте, или я опять проучу вас, - проревел Котик.
На отмелях послышался ропот, похожий на звук прилива.
- Мы поплывем, - раздались тысячи голосов, - мы пойдем за Котиком - белым тюленем.
Котик втянул голову в плечи и с гордостью закрыл глаза. В это время он не был белым тюленем, все его тело покраснело от крови.
Через неделю он и его армия, около десяти тысяч голубчиков и старых тюленей, поплыли на север к морскому туннелю дюгонов. Котик показывал путь. Тюлени, оставшиеся в Северо-Восточной бухте, называли их глупцами. Но когда они встретились следующей весной на рыболовных отмелях Тихого океана, тюлени Котика рассказали такие вещи о новых отмелях за проходом морских коров, что в Северо-Восточной бухте почти не осталось обитателей. Конечно, не все они ушли сразу, потому что тюлени неумны и им нужно долго обдумывать что бы то ни было. Но из года в год все больше тюленей покидало старые места и уплывало в спокойные, защищенные заводи. Сам Котик каждое лето живет там, делаясь все больше, жирнее и сильнее. Вокруг него голубчики весело играют, плавают и ныряют в море, недоступном для людей.