И. Козлов

Подкова на счастье 

Я узнал эту историю в детстве от своего друга Никиты Зеленкова. Тогда о ней сообщалось  в   газетах, но  подробности   никому не известны.   Никита просил, чтобы я сохранил их в тайне. «Всё равно никто тебе не по­верит»,  -  резонно заметил он.

Но вот прошли годы, и я всё-таки решился. Мне кажется, люди долж­ны знать о последнем потомке гор­дого племени кентавров, о его му­жестве и благородстве. О том, что есть на свете явления и дела, кото­рые невозможно купить ни за какие деньги, и открываются они только чутким и добрым сердцам. Но начнём по порядку...

1.

В тот вечер дед Егор пришёл с ра­боты весёлый и возбуждённый.

-     Ну всё, Никита, - сказал он. - Едешь в Лондон. Разрешили... Заодно и английский свой потренируешь.

- Ура! - закричал внук и чуть не подпрыгнул до потолка.

Мама и папа с умилением смотре­ли на него.

    - Кто бы мог подумать... - за­думчиво произнёс отец (он был во­обще  большим  философом).  - Кто бы мог подумать, что по этому... лошадиному каналу можно выехать за границу.

    - Просто ты завидуешь,  -  ска­зала мама.

    - Вот ещё! - обиделся папа.

И они, как обычно, стали выяс­нять какие-то свои давние споры. Но Никита с дедом их не слушали, бы­стро уединились в детской комна­те - не терпелось узнать подробно­сти.

  -       Сначала начальство было кате­горически против, - рассказывал дед. - Но потом выступил представитель министерства и заявил: скачки мирового уровня,  должно  быть всё как у людей. Первым номером – твой Патрик, затем Сириус и Земфи-ра…  Тут  встаёт  Петрович  и,  заикаясь от страха, кричит: «Патрик без Никиты не поедет!» У тренера даже челюсть отвисла: «Ты думаешь, что говоришь?» Петрович побледнел, но продолжает гнуть своё: «Я жокей – лучше лошадь знаю. Если хотите, чтобы Патрик взял приз, нужно брать Никиту».

  -   Так    прямо и сказал? – внук не смог удержать улыбку, расплылся от уха до уха.

- Да… Представляешь? Я сам удивился. А товарищ из министерст­ва крутит головой, словно сова. Ни­чего не кумекает! Наконец спраши­вает: «Кто такой Никита?» Тренер объясняет: «Это мальчик, внук доктора Зеленкова. Ухаживает за лоша­дью». Начальник пожал плечами: «Нам же нужен хосбой. Пробьём ещё одно место. Лишь бы жокей не волновался…» На том и порешили.

     - А Патрик знает?  -  невольно воскликнул Никита.

     - Не понял? - Дед вскинул брови.

И внук прикусил язык.

2.

На следующий день сразу после школы Никита поехал на ипподром. Патрик только что закончил промин­ку и хрумкал в своём стойле овёс. Увидев мальчика, он радостно заржал.

     - Привет,  -  сказал Никита.

      - Здравствуй,  друг,  -  кивнув головой, ответил Патрик. - Как успехи в школе?

     - Пятёрка по геометрии.

     - Поздравляю. Прекрасная наука.

    - Патрик, мы в Англию едем, - сообщил Никита новость.

    - И ты тоже?

    - Да. Петрович настоял.

    -Видишь, я же говорил. - Патрик улыбнулся, показав  ряд  крупных белых зубов. - Он неплохой парень. И лошадь чувствует... Тру­соват, правда. Но ведь жизнь такая... Зато рука у него лёгкая. Он меня не раздражает.

     - Все надеются, что ты возьмешь главный приз.

     - Если нужно, значит, сдела­ем - заявил Патрик и смешно за­дёргал  ушами. - Покажешь мне Лондон?

     - Обязательно. Как-нибудь вечером выберемся...

В это время в конюшню вошёл Петрович. Он нёс на плече седло, и выражение его лица было хмурое, сосредоточенное.

Патрик фыркнул, стукнул копы­том и умолк.

- Здравствуйте, Иван Петро­вич, - вежливо сказал Никита.

    -       Здорово...  -  мрачно кивнул жокей.

    -      Спасибо, что поддержали   мою кандидатуру.

    - Тебе очень хочется?

     -  Конечно!

    -  А мне - нисколечко... Для тебя это прогулка. А на меня все давят - только первое место. Знаешь, какие жеребцы там будут - элита!

-     Патрик не подведёт! -  заверил мальчик.

- Надеюсь... - хмыкнул Иван Петрович. - Договорись с ним. По­моги советом.

     -     А вы откуда знаете? - растерялся Никита.

Жокей лукаво подмигнул и пошёл в свою конторку.

- Ты слышал, Патрик? Он разга­дал нашу тайну!

      - Нет, - скакун мотнул головой. - просто так, болтает... Понимает, конечно, что между нами контакт.   Слышал, как жокеи говорят: мне лошадь на ухо нашептала. Ви­димо, живёт с давних пор легенда о нашей породе...

3.

Теперь нужно кое-что пояснить, а то читатель, наверное, уже подумал, у кого-то с головой не всё в порядке: или у героя моего рассказа или у самого автора.

    С Никитой Зеленковым мы подру­жились ещё в детском саду. Это был шустрый, озорной мальчик. Правда, его отличала одна особенность - он мог часами рассматривать какого-ни­будь червяка или букашку. А если кто-то из нас ловил бабочку и отры­вал у неё крылья, Никита плакал над ней горючими слезами, укорял «бандита» и хоронил насекомое со всеми подобающими в таких случаях почестями.

Дед Никиты был ветеринарным врачом, работал на ипподроме и по­стоянно брал с собой внука. Никита хорошо помнит, как родился Патрик. Его отец - чистокровный жеребец Патрон, мать - Рикша. У лошадников принято так давать имена жере­бятам: один слог - от отца, вто­рой - от матери. Вот и получился: Пат-рик.

Специалисты сразу признали его негодным. У жеребёнка был краси­вый светло-коричневый окрас, строй­ные ноги, гибкая шея, но его поро­да - узкомордая, скаковая, а у Патрика - необычайно  широкий, крупный лоб.

- Это дебил! - безоговорочно определил тренер. Надо его вы­браковывать! (Понимай - «пустить на колбасу»).

К тому же произошла поразительная вещь - мать не подпускала же­ребёнка к себе, испуганно сторони­лась,  шарахалась в сторону,  и ему грозила голодная смерть.

Жалостливый Никита выкормил Патрика из соски, уговорил деда взять его на летнюю леваду. Жереб­чик на вольных лугах рос не по дням, а по часам, набирался резво­сти и силы. А когда стали выводить лошадёнка в манеж, дед сразу смек­нул: «Эге, тут дело серьёзное!..» Патрик легко обгонял своих сверст­ников на полкруга. Он летел, как стрела, и видно было - бег достав­лял ему необычайную радость.

Были у Патрика и странности: он всегда чутко прислушивался к речи людей, трепетно шевелил ушами, ко­сил свой умный глаз и, казалось, по­нимал их разговоры. А ещё он лю­бил слушать радио. Никита часто но­сил с собой карманный приёмник, и стоит ему, бывало, выключить - Патрик недовольно фыркает, сердито топает копытом. Мальчик посмеётся и снова включит.

И вот, наконец, настал тот памят­ный день, когда Патрик «заговорил». Произошло это буднично, просто. Никита чистил стойло и вдруг услы­шал за спиной тихий, вкрадчивый голос:

-  Дай мне, пожалуйста, водички.

Мальчик повернулся - рядом сто­ял Патрик и смотрел на него весело, насмешливо.

-  Да-да...  Это  я! - прозвучал тот же голос.

То есть, как бы это лучше объяс­нить? Звука, в общем-то, не было. Но Никита слышал этот голос в се­бе. Тогда он ещё не знал слова «те­лепатия».

Потом, когда они «разговорились», Патрик поведал ему свою историю. В давние времена жила на Земле поро­да лошадей, которая могла вступать с людьми в особый контакт. Это бы­ли сильные и умные животные, ни в чём не уступавшие человеку. Яркий след их существования остался в ми­фах и сказках. Помните мудрого кентавра Хирона, ставшего наставни­ком героев Древней Греции? А Пе­гас? Оказывается, он дружил с Го­мером и со многими другими поэта­ми... А наш Сивка-Бурка?.. Это всё они - славные предки Патрика.

Но затем случилась беда. Люди не захотели терпеть рядом с собой странных существ, способных переда­вать им свои мысли, свободных и гордых. Они пытались покорить их, заставить жить в неволе, превратить в рабов. И кентавры восстали...

Это была страшная война. Люди беспощадно истребляли братьев по разуму. Кентавры рассеялись по ми­ру, смешались с табунами диких ло­шадей... Так выродилось их племя. И только изредка, раз в сотни лет, ге­ны древнего рода дают о себе знать. Да, я забыл сказать: у кентавров передаётся по наследству память. Патрик знал всё, что произошло с его предками. Поэтому он так насто­рожённо относился к людям...

4.

На вагоне было написано - «ЛО­ШАДИ». Он медленно двигался в центре состава. И хотя за ним сле­довал вагон для людей, «мягкий», но Никита всё время проводил с Па­триком.

- Чудной у тебя внук растёт, - говорил тренер  деду,  отхлёбывая из горлышка пиво. - Прямо Маугли... Скоро   по-человечески   лопотать   раз­учится.

- С некоторыми людьми действительно и говорить не стоит, - много­значительно отвечал дед.

- Ты на что, Егор Васильевич намекаешь? - сощурив левый глаз холодно осведомился тренер.

- Всё на то самое, Никодим Сергеевич... Это вам наша служба нужна, как трамплин, чтобы в министер­ство на белом жеребце въехать. А для некоторых она - судьба, при­звание... А ещё есть такое слово - талант. Слыхали?

    - Талант? Кобылам  хвосты  накручивать, - хохотнул    тренер. Не смеши меня... Это отрасль народ­ного хозяйства - коневодство. И всё! И нечего розовые сопли разво­дить.

- Эх, Никодим, - тяжело вздох­нул дед. - Вредный ты для нашего дела человек. И наездник был непутёвый, и тренер никудышный, только горлом берёшь! А самое страшное - никого не любишь. Оттого и злоба в тебе закипает.

- Ну   всё! - зловеще отрезал тренер  и  хлопнул  ладонью по столу. -  Последний  раз  путешеству­ешь... Теперь  будешь на левадах сидеть, жеребят пасти.

-        Меня    этим    не запугаешь,  - усмехнулся    в    усы    Егор    Васильевич. - Для меня  где лошадь - там и радость.

Тренер шумно посопел, успокоился - такой ветеринар, как Егор Васильевич, был ему нужен. Примирительно спросил:

-      Ну вот   чего он сейчас там делает? Чего?

-     Не знаю... - искренне ответил дед.

Как только вагон отошёл от станции, Никита открыл дверь. Патрик положил голову на перекладину и с любопытством    наблюдал  проплывав­шие мимо пейзажи.

Стояло раннее лето. Листья на де­ревьях были свежие, яркие, словно лепестки цветов. Поля наливались сочной зеленью.

-      Как   красива   наша   земля, - задумчиво  произнёс  Патрик.

И тут на горизонте появился ка­кой-то промышленный посёлок. Над ним возвышалась труба, изрыгавшая r небо клубы серого дыма. Патрик нервно дёрнул ноздрями.

    -  Что   это?   -   испуганно     спро­сил он. - Откуда?

    - Завод, - спокойно пояснил Никита. - Кажется, цементный.

А потом пошли картины одна страшнее другой.

Они видели озеро, покрытое тон­ким слоем мазута. Свалку, над которой с криком кружилось во­роньё. Овраг, забитый ржавым, искорёженным железом.

-    Странные вы существа,  -  с горечью сказал Патрик. - Такая сила вам дана. Такая мощь разума. А вы что делаете? Разве можно так уродовать свой дом?

-    Какой дом? - удивился Никита.

-    Планету, на которой живёте. Другого дома у вас нет... - Патрик фыркнул и добавил: - Откуда у вас это вечное желание «урвать», «покорить», «заставить»? Ваши женщины носят на себе шку­ры убитых животных. Не для теп­ла... Нет. Так они себя украшают. Как думаешь, красиво, если на моей шее будет висеть череп человека на золотой цепочке?

 - Брось, Патрик! Ну что ты? - возмущённо воскликнул Никита.

Кентавр обиделся и замолчал.

В Ленинградский порт приехали поздно ночью. Здесь лошадей долж­ны были погрузить на теплоход.

- Давай, пока все спят, выйдем в город, - стал приставать Патрик. - Я слышал по радио, на Аничковом    мосту  стоят прекрасные скульптуры коней.  Так  хочется  посмотреть!

Никита сначала отнекивался, но потом уступил уговорам.

Свёл Патрика по сходням, и они направились к выходу.

Вахтёр встрепенулся в своей буд­ке, стал испуганно протирать глаза. Наверно, подумал, это ему снится: из тумана, осторожно ступая по шпалам, вышел высокий, стройный жеребец и рядом с ним - худенький мальчик в свитерке и кепчонке.

Странная парочка приблизилась к воротам. Мальчик постучал в стекло и вежливо спросил:

- Извините, у вас нет схемы го­рода?

Вахтёр ошалело открыл ящик сто­ла, достал замусоленный план. Мальчик развернул лист и, показывая его коню, ткнул пальцем:

- Вот, мы  -  здесь. А это Невский проспект.

Жеребец внимательно посмотрел на схему, кивнул головой.

- Спасибо, - сказал мальчик и вернул план вахтёру. Затем он сел на коня, тронул поводья и снова исчез в тумане.

Вахтёр крепко сжал веки, снова открыл их и прошептал:

- Нет, пора на пенсию. Раз привидения  стали появляться - пора!..

Пустынные улицы города были ве­ликолепны. Тишину нарушал только цокот копыт Патрика. Но вдруг из-за поворота выскочил фургон и с рё­вом пронёсся мимо, оставив за собой облако сизой гари.

- Ужас! Эти проклятые коляски издают такой шум. А вонь... Какая вонь! Много их в городе?

- Тысячи... - ответил Никита.

- Что?! - Патрик даже привстал на дыбы.

- Как же вы живёте в таком аду? Представляю, что здесь творится днём! Бедные вы, бедные...

    По проспекту с грохотом неслась стая подростков на мотоциклах: осле­пительно сияли фары, дрожали от напряжения выхлопные трубы. Во главе кавалькады ехал «вожак» в ярко-красном шлеме, блестящей кожаной  куртке, покрытой множеством металлических заклёпок.

Заметив Патрика, он вскинул руку, и вся компания остановилась.

     - Эй, чувак, ты где такую кобылу взял? - весело воскликнул «вожак».

Никита не знал, что отвечать.

     - Чего молчишь? Увёл из зоопарка?

Он соскочил с мотоцикла, ухватился за стремя.

      - Дай покататься! Никогда  на такой машине не ездил.

       - Это не машина, - тихо сказал Никита. -  Это живое существо. С ним нужно уметь обращаться.

     - Чего? - парень угрожающе посмотрел на Зеленкова. Если с мотоциклом управляю, неужто с кобылой не справлюсь?

Патрик улыбнулся, и Никита услышал его голос:

- Пусть попробует...

Мальчик спешился, помог «вожаку» забраться в седло.

- Но! Пошёл! - заорал парень и дёрнул за поводья.

Патрик слегка взбрыкнул, парень поднялся в воздух, перевернулся два раза, но приземлился точно на ноги как акробат.

Его товарищи дружно загоготали захлопали в ладоши.

- Ну, молодец,  Витек! -  закричал кто-то.   -  Артист!

«Вожак» испуганно посмотрел на коня.

     - Ведь убить мог! - хрипло сказал он.

    - А зачем лезешь,  если не  разбираешься?  -  усмехнулся Никита Зеленков.

    - Одна лошадиная сила, - уважительно  оказал  парень, - а  надо же...

Такие слова понравились Патрику, он прошептал Никите:

-    Пусть садится. Я его покатаю,

Мальчик  еле  уговорил   «вожака» попробовать ещё раз. Наконец Витек согласился.

Патрик прошёл лёгким галопом. Потом начал гарцевать. Парни с вос­торгом смотрели на это представление.

Когда Витек выпрыгнул из седла, на его лице сияла ослепительная улыбка.

- Кайф! Ну, кайф! -  радостно говорил он и только разводил руками - Вы что, из цирка?

    - Вроде того,  - уклончиво ответил Никита.

    - А чего ночью по городу бродите?

    - Да  вот хочу  другу  Аничков мост показать.

    - Это прямо  до канала и налево...

И снова плыли в тумане старин­ные дома. С их фасадов молча взи­рали каменные чудовища, атланты и кариатиды, сфинксы и химеры... Вско­ре друзья были у цели.

Патрик долго смотрел на бронзо­вых коней.

- Всегда завидовал вам! - взволнованно сказал кентавр. - Природа подарила человеку руки. Я так глубоко чувствую   красоту. Но могу выразить это только в беге...

В Северном море теплоход попал в шторм. Земфира и Сириус еле стояли на ногах, а Патрик был  молодцом. Он всё просился, чтобы Ни­кита вывел его на палубу.

- Хочу поглядеть на «большую воду».

Улучив момент, когда жокей и тренер, измученные качкой, отключи­лись, Зеленков выпустил друга на волю.

Патрик жадно потянул ноздрями сырой, прохладный воздух. Но что это? Всё тот же резкий, удушливый запах. Он повернул голову - прямо из волн поднимался частокол ажурных башен.

     - Буровые. вышки. Нефть со дна добывают, - перехватив взгляд кен­тавра, пояснил Никита.

Рядом с бортом судна плавал и, будто живой, шевелился большой, лохматый остров из пустых банок, пакетов, бутылок...

Патрик тяжело вздохнул и ска­зал:

-  Всё ясно. Пошли вниз.

В Лондоне, узнав, что русские привезли скаковых лошадей, на теп­лоход нагрянула вся таможня - Англию не зря называют «страной скачек».

Сначала на берег вывели Сириуса. Это был неописуемой красоты жере­бец. К тому же задавака и позёр. Чувствуя всеобщее внимание, он играл на публику: гневно тряс гри­вой, бил копытом, грыз удила. Одним словом, «из ушей дым валит, из ноздрей - пламя».

Над толпой пролетел восторжен­ный полувздох-полустон: «О-о-о!..»

Потом вышла прелестница Земфира. Тут уж знатоки умилённо зачмо­кали губами, заулыбались, зашушу­кались.

И, наконец, Никита вывел Патрика.

-   А это что такое? Какая порода? - послышалось со всех  сторон. - Лоб - как у барана. Губа отвисла... Зачем  они притащили это чучело? Разве его можно даже рядом ставить с нашими конями?

Услышав такие речи, Никита и Патрик переглянулись.

-   Ничего, будут их скакуны нашу пыль глотать,  - усмехнувшись, сказал кентавр.

И вдруг где-то сбоку вспыхнул блиц фотоаппарата, Зеленков повер­нулся и увидел стройного, светловоло­сого парня, стоявшего рядом с ши­карным спортивным автомобилем. Глаза его сияли от восторга, руки дрожали. Он не отрывал глаз от Патрика. Затем перевёл взгляд на Никиту и как-то многозначительно, злорадно ухмыльнулся.

Лондон жил в ожидании больших скачек. У конюшен появились «жуч­ки» - эта порода известна на всех ипподромах мира. Они шныряют меж­ду специалистами, прислушиваются, вынюхивают, выясняют шансы.

Жокей выигрывает, когда приходит к финишу первым. «Жучок» выигры­вает, если угадает победителя и сде­лает на него ставку. Особенно важно вычислить «тёмную лошадку» - не­известную, не фаворита, которая побеждает неожиданно. Тут уж готовь карман пошире! Деньги потекут ре­кой...

Каждое утро Никита выводил Пат­рика на проминку. Кентавру нрави­лись прогулки. Голубоватый парок клубился над полем, вдали виднелся Виндзорский замок, радовала глаз нарядная «королевская ложа».

Патрик присматривался к дистан­ции, изредка переходил на лёгкий аллюр, как бы примеряясь к дорожке.

Иногда, казалось, прямо из-под зем­ли появлялась особая фигура с неиз­менной тросточкой. Зрачки горят, в кулаке зажат секундомер.

-    Простите,  сэр,  вы  не  скажете, какая резвость на круге  у вашего крэка?

-    Извините,    сэр,  это служебная тайна, - вежливо отвечал Никита.

   - Я вас понимаю, сэр...- пе­чально отвечал английский «жучок» и тут же исчезал.

А через несколько сот метров  невесть откуда возникал новый,  и вся сцена повторялась.

И вот наконец настал долгождан­ный день. С утра на конюшне со­брались все заинтересованные лица. Дед ещё раз проверил Патрику копы­та, нет ли на них трещин, втирал в мышцы ног специальные мази. Жо­кей Иван Петрович, голодный, злой - уже месяц он сидел на дие­те, с позеленевшим лицом бродил вдоль стойла, а за ним по пятам' сле­довал тренер и всё долбил, долбил:

       - Главное, не просидись на стар­те. На последней прямой будешь де­лать посыл - хлещи, не жалей! А то всё миндальничаешь с Патриком, как с барышней!

      Один кентавр был спокоен. Он ел свою малую (скаковую) порцию овса, болтая с Никитой.

-    Как настроение?

-    Знаешь, я так за тебя вол­нуюсь.

-    Ох, какие же вы нервные су­щества. Допустим, приду вторым. Ну и что? И-го-го... Главное - не победа, главное  -  участие.

-    Слышал бы тебя сейчас  Никодим Сергеевич.

      - Ты этого карьериста даже близко ко мне не подводи, а то я его лягну.

Сквозь стены стал доноситься гус­той гул многотысячной толпы. Гря­нули оркестры.

-   Всё! -  воскликнул  тренер. - Через полчаса  церемониальный  выход! Седлай, Никита!

Петрович совсем посерел и, пута­ясь в рукавах, стал надевать свой алый камзол.

Открылась дверь - ослепитель­ный солнечный свет ворвался в по­лумрак конюшни. Появился Маршал (так называется эта должность) в ог­ромном, лоснящемся цилиндре. Зыч­ным голосом провозгласил:

- Ваш черёд, джентльмены!

  - Ну. с Богом! - сказал дед. Зеленков  повёл  Патрика  на манеж.

 - А-а-а!.. О-о-о!.. У-у-у!.. - Проплывают пёстрые трибуны. Зонтики, экзотические шляпки, гал­стуки… Запахи дорогих духов, си­гар...

У барьера Никита неожиданно за­мечает того высокого юношу, кото­рый внимательно рассматривал Патрика в порту. Начнём белый элегант­ный костюм, в руках - бинокль и программка.

- Привет, Зеленков!  -  кричит он. -  Я за вас... Я всё понял!

«Откуда он мою фамилию зна­ет?» - тревожно подумал мальчик.

Призывно звучит колокол: на старт! на старт!

Дед и тренер, подхватив под лок­ти, выводят жокея. Ноги его уже не держат. Но, уцепившись за стремя, он вдруг встряхивается, оживает пря­мо на глазах.

    - Ну как? -  нагнувшись  к  Никите, с надеждой спрашивает, Петрович.

    -Не  дёргай  только.   Он  сам  всё сделает. Крепче держись в седле.

Жокей кивнул: дескать, понял, так и сделаю. Потрепал Патрика по шее. Поцеловал между ушей.

Подъехала стартовая машина - каждая лошадь попадает в отдель­ную узкую кабинку. Напряжение достигло высшего предела. Притихла публика.

И вдруг!.. Словно лопнула стру­на - дверцы открываются: «Пошёл! Пошёл! Пошёл!»

Лавина копыт. Хрип, крик, рокот...

Скачку решил вести английский конник Даунинг на знаменитом Кор­саре. Он бросился поперёк дорожки и занял бровку. За ним пристроился итальянец Флучио - малыш, почти карлик, он прижался к холке своего Буйного Ветра. Патрик шёл третьим.

Петрович - молодец! Он легко держал поводья, покачиваясь в такт движению кентавра, и, казалось, слился с ним в одно целое.

-  Обратите внимание! - надры­вался диктор. - Русский совсем не применяет хлыст. Что это? Тактический приём?..  Он бережёт скакуна для последнего посыла.

После поворота Патрик поравнялся с Буйным Ветром. Он слышал рядом его знойное, обжигающее рычание. Флучио бешено стегал своего жереб­ца, но это не помогло. Патрик рас­правил грудь и ровным, машистым галопом обошёл соперника.

Кентавр летел, словно молния. Кровь весело и горячо струилась в его жилах.

Теперь впереди был только Кор­сар.

Патрик приближался к нему с каж­дой секундой. Ипподром встал. Все с замиранием сердца следили за фаво­ритами.

Корсар и Патрик вышли на по­следнюю прямую.

- Бей! Бей! - истошно вопил тренер. - Почему он жалеет? Проиграем! Проиграем!

     - Замолчи! - одёрнул его дед. - Смотри!

Патрик неукротимым, мощным га­лопом пошёл на решающий бросок. Всё меньше просвет между ним и Корсаром. Вот они уже рядом.

Патрик выходит вперёд. Воздух свистит в ушах, развевает гриву. Ужас в глазах жокея. Держись, Пет­рович...

Что творится на трибунах! Рёв, смех, рыдания, аплодисменты водо­падом падают вниз.

- Па-трик!   Па-трик!  Па-трик!  - скандирует толпа.

Стремительно приближается фи­нишный столб.

Звонок! Всё... Это победа!

Отгремели фанфары. Утихли ра­достные вопли. Жокей, тренер и да­же дед - все пошли отмечать успех. И только Никита остался в ко­нюшне.

Патрик, обмытый тёплой водой, с лоснящейся кожей, стоял, словно из­ваяние - гордый, возбужденный.

    - Ну как? - наконец спросил он.

    - Ты был великолепен! - похвалил друга Зеленков.

   - Да, этот бег мне удался. Знаешь, временами казалось, у меня выросли крылья... А теперь, когда все позади, на душе тоскливо...  Давай сходим в город?

- Боюсь,  влетит  мне.

     - Сейчас никто не хватится, им не до нас.

      - А полиция?

- Ну, англичан ничем не уди­вишь.

Никита открыл дверь. Смеркалось...  Трибуны ипподрома были пустынны. Ветер шевелил во­рохом    тотализаторных билетов Почти все проиграли, и только один, неизвестный, поставивший на Патрика, сорвал дикий куш.

Они вышли за ограду.  Перед ними лежала дорога к дворцу Хэмптонкорт.

- Пойдём на Трафальгарскую площадь. Посмотришь конную статую Карла I, - предложил Патрик

- Нет, сначала свернём к Темзе.

Здесь, на берегу, их и взяли.

Откуда-то из мрака выскочили дюжие молодчики. В руках у них были пистолеты с длинными стволами. Ур­ча, подъехал большой фургон, в ко­тором возят лошадей.

      - Эй, парень, слезай!  - властно произнёс одни из громил.

      - Что вам нужно? Я – советский спортсмен, -  дрогнувшим голосом сказал Никита.

      - Очень мило! Вот и сидел бы в своей стране, а не рыскал по «трущобам капитализма».

Бандит потянул руку к уздечке.

- Патрик,  выручай,  -  прошептал Зеленков.

Кентавр мотнул головой, цапнул захватчика за пальцы. Тот завыл, от­скочил в сторону.

Патрик взвился на дыбы, круто повернулся. Цепочка гангстеров не­вольно распалась. Прыжок... Удар задними копытами...

- Стреляйте!  - кто-то   крикнул из темноты. - Иначе уйдёт.

Два глухих выстрела прозвучали в тишине.

У Патрика подкосились ноги, ин медленно повалился на бок.

Из тени вышел человек. Это был... всё тот же юноша, наблюдавший за ними в порту, сидевший во время скачки в первом ряду.

- Мальчишку тоже отключите, - спокойно сказал он.

Зеленков почувствовал у своего лица резкий, приторный запах. И по­плыли круги - жёлтый, зеленый, розовый...

7.

«Бом! Бом! Бом!..» - медленно отбивали часы.

Никита открыл глаза. Прямо перед ним высилось огромное окно, задёр­нутое плотной шторой, сквозь кото­рую сочились тонкие лучи.

Он лежал на широкой тахте, ук­рытый лёгкой батистовой простыней.

Дверь бесшумно распахнулась – в комнату вошёл лакей в лиловой лив­рее.

    - Как вы себя чувствуете, молодой человек? - заботливо спросил он.

     - Нормально,   -   буркнул  Никита. - Где я?

     - Хозяин приглашает вас перед завтраком искупаться в бассейне. Вот плавки, халат, полотенце... – он положил принесённые вещи на стол. Когда  Никита  вышел,   лакей  провёл его по широкому коридору на открытую веранду.

Горячее солнце... Звонкое пение птиц... Голубой квадрат воды...

Спиной к нему в шезлонге сидел парень.

Он повернулся. Теперь Зеленков внимательно рассмотрел его. Хозяи­ну было лет шестнадцать, не боль­ше. Красивое, волевое лицо. Насмеш­ливые, немного грустные тёмные глаза. Густые волосы цвета спелой соломы.

      - Привет! - сказал парень. - Тебя зовут Никита... Но мне трудно произносить это имя. Я буду гово­рить - Ник. Не возражаешь?

       - Пожалуйста.

      - Поплаваем?  Как  ты  предпочитаешь, с волной или так?

      - Всё   равно, - хмуро ответил Зеленков.

      - А я люблю живую воду. - Хозяин наклонился, повернул какой-то рычажок, и поверхность бассейна покрылась лёгкой рябью.

      - Вот. Так лучше. - Он нырнул прямо с бортика.

Никита осторожно спустился по ле­сенке. Проплыл туда и обратно вдоль мраморной стенки. Вышел, вытерся мягким, пушистым полотенцем.

Хозяин плескался долго. Потом вы­скочил из воды, как дельфин, смах­нул с тела капли. У него была пре­красная спортивная фигура: мощные плечи, рельефный торс, плоский жи­вот.

      - Теперь  лучше  настроение? -  доброжелательно спросил он.

      - Где  Патрик? -   Никита  смотрел на него исподлобья.

     - Он здесь, недалеко. С ним всё в порядке. Чтобы ты был в курсе - вот... - Юноша протянул  Зеленкову газету.

Никита увидел - отмечено крас­ным карандашом:

«Из конюшен Эскота при загадоч­ных обстоятельствах исчез жеребец Патрик, взявший Большой Приз сезо­на. Служащие ипподрома видели, как вечером его выводил за ограду хосбой -    четырнадцатилетний    мальчик Никита Зеленков.

Неожиданная победа неизвестного скакуна разорила многих букмекеров. Компетентные лица связывают это ис­чезновение с местью тотализаторной мафии.

Власти ведут расследование».

  - Я похож на главаря мафии? - насмешливо спросил хозяин. Зеленков пожал плечами. -  Не знаю...

Парень рассмеялся.

     - Я Джон Мортинер Треверс-Девятый. Тебе что-нибудь говорит это имя?

     - Нет, - честно сознался Никита.

Хозяин печально улыбнулся:

   - Всё-таки занятная у вас страна, занимаете шестую часть Земли, а жи­вете, как на острове.

  - А почему я должен, тебя знать? - обиделся Зеленков. - Ты кто? Учёный? Писатель? Чемпи­он мира?

На этот раз парень глянул на не­го с неким уважением.

    - Да... Может быть, ты и прав. Я всего лишь потомок династии миллиардеров. Зови меня просто Джон.

     Треверс-Девятый открыл банку с апельсиновым соком, наполнил бокал, протянул Никите, потом плеснул себе.

- Слушай, Ник, я расскажу тебе. Другого пути у меня  нет. Я понимаю: то, что я хочу, силой не возьмёшь... Я безумно люблю лошадей... Однажды на аукционе я за два миллиона купил подлинник рукописи Ксенофонта. Слышал про такого?

      - Это автор трактата «Иппика». Пятый век до нашей эры...

- Да. Там он упоминает о кентаврах. Я думал, это легенда. Но когда в порту, услышав глупое замечание чинуши, вы с Патриком переглянулись, я сразу понял: это кентавр… Такой осмысленный, полный иронии взгляд! О чём вы говорили?

Зеленков уже открыл рот, чтобы сказать правду. Но вдруг вспомнив давнишнее заклинание Патрика: никому! никогда!

- Ты ошибаешься, - кашлянув в кулак, глухо произнёс он. -  Это обыкновенный  жеребец. Просто он очень привязан ко мне.

Джон усмехнулся. Помолчал, обдумывая ситуацию.

-   Ты догадываешься, кто выиграл на тотализаторе? - У него была странная манера: он задавал вопросы и тут же сам отвечал на них. - Это я... Конечно, через подставных лиц. Никто  не  пронюхает...    Вас будут искать. У мафии. А вы здесь - у меня. Знаешь где? Это небольшой остров в океане. Вас

доставили само­лётом.  Частное владение...  Всё!  Счи­тай,  для внешнего мира ты потерян.

      - Что вам от меня нужно? - подавленно спросил Никита.

-   Я хочу, чтобы ты уговорил кентавра вступить со мной в контакт. Я хочу добиться его  расположения. В конце концов  ведь он всего лишь животное! А ты будешь моим  другом, братом... Я обеспечу тебе самую бле­стящую  судьбу.  Какую  пожелаешь...

-   А иначе?

Треверс-Девятый  вскинул брови и холодно сказал:

  -   Худший вариант - твоё тело находят где-нибудь в Лондоне под кустом. Это, как говорится, для прессы, чтобы  поставить  точку  в  этой  истории. Лучший -  будешь до конца жизни находиться здесь, в моих конюшнях. Выбирай...

8.

Патрик    спокойно    выслушал  Ни­киту.

    - Да, влипли... Похоже, он не врёт. Это действительно остров. Ко­гда сюда долетает ветерок, я чувствую запах тропических вод.

    - Что же теперь делать?

    - Скажи,  пусть зайдёт. Посмот­рим, что за зверь.

Джон  Мортинер  Треверс-Девятый с гордостью переступил порог.

- Приветствую тебя, кентавр! -  торжественно произнёс он.

Патрик фыркнул, чутко повёл ушами, покосился в его сторону.

    - Почему молчит? - раздражённо спросил Джон.

- Не  знаю,  -  ответил Зеленков. - Когда он со мной разговаривает, я слышу его голос в себе.

- Вот как? Почему я не слышу? Спроси его!..

Патрик поднял верхнюю губу, тихо заржал.

- Смеётся?  Он  смеётся   надо мной!  -  пронзительно  воскликнул  Треврес.

      - Не обижайся... Ты смотришь на меня, как ребёнок на новую игруш­ку. Это так забавно!

Никита глянул на Джона. И по то­му, как расширились его зрачки, по­нял - он «услышал».

     - Значит, это правда... - восторженно прошептал Треверс - Ты на самом деле кентавр! Честно признаться, я до конца не верил. Думал, всё это выдумки, бред.

     - Нет.  Это правда,  -  кивнул Патрик.

     - И ты помнишь прошлое?

     - Не только помню. Но могу показать...

Для Никиты такие слова тоже бы­ли неожиданностью. Он с изумлением посмотрел на Патрика. Над головой кентавра возникло сияние. И у маль­чика перед глазами поплыл туман...

Видение первое

 ХИРОН.

Они встретились у подножия горы Пелион - там, где бил родник. Во­да с нежным журчанием выкатыва­лась из-под земли. Вокруг росла гу­стая, шелковистая трава. Невдалеке шумела листвой буковая роща, в ко­торой паслись кентавры.

Геракл возмужал. Борода его ста­ла жёсткой, местами в ней проступи­ла первая седина. Взгляд дерзкий, шальной.

     - Здравствуй, Хирон. Давно не виделись... - каким-то нервным, гор­ловым голосом сказал он.

     - Рад нашему свиданию, - тихо ответил кентавр.

      - Помнишь, когда-то мы здесь резвились. Я был мальчиком, ты - жеребёнком. А  теперь - ты вожак табуна. Я  -   вождь  великого  пле­мени.

     - Да. Время выбрало нас. -  Геракл криво усмехнулся.

      - Я  принёс  вино. Будешь  пить?

     Нет. Ты же знаешь, я люблю  виноград. Но  лакать сок  гнилых ягод, который отравляет   разум, - это чуждо нашему естеству.

Геракл захохотал:

        - Если  следовать    естеству,  всю жизнь будешь жевать сено!

Он развёл костёр, стал жарить на углях мясо.

Налил из амфоры в чашку душистую красную жидкость.

       - Ну? Давай попробуй...

       - Не уговаривай. Я свой закон  не нарушу.

       - Зря!.. - яростно крикнул Геракл. -  Так бы мы быстрее договорились.

Запрокинул голову, жадно дёрнул­ся кадык.

   Геракл вытер губы тыльной сторо­ной ладони. Его глаза помутнели, и в то же время дикая искра вспыхнула в глубоких, чёрных зрачках. Хирон вздрогнул, отступил.

        - Тебе передали моё предложение? - с угрозой спросил Геракл.

       - Прости, мы не можем его выполнить.

        - Почему? Вы мне нужны... Я от­крыл новый закон:  оказывается,  отнимать гораздо быстрее и удобнее, чем добывать и собирать...

На опушку вышла лань. Геракл встрепенулся, схватил лук. Тетива впилась в подбородок... Свистнула стрела - животное замертво рухнуло на землю.

     - Ха! - радостно воскликнул воин. - Ха-ха!

     - Зачем ты это сделал? У тебя же    есть еда, - печально произнёс Хирон..

     - Затем,  чтобы ты видел - в моих руках сила! А сильному подчиняются!

Геракл снова налил вина.

    - Хочу выпить за наш союз! Кентавр - лучший боевой конь. Вы всё слышите, всё понимаете, вы можете принять решение быстрее всадника, но вам не хватает свирепости. Если мы объединим эти качества - станем непобедимыми!  Ну,  согласен?

     - Нет,  - ответил   Хирон.  - Умение убивать и разрушать  -  это ещё не сила!

Геракл выхватил из огня головеш­ку, с размаху бросил в рощу.

Запылали деревья. Выскочили на лужайку кентавры.

- А это сила? - угрюмо спросил Геракл.

    - Это безумие... Ты уродуешь Мать-Природу - своего учителя, сво­его исцелителя, свою кормилицу... Глядя на рыб, вы научились плавать. Глядя на гнёзда птиц, начали строить жилища. Хлестнувшая по лицу ветка подарила тебе идею лука… И какова благодарность?

    - Последний  раз  спрашиваю:  ты будешь моим?

    - Нет! - гневно ответил кентавр. -  Мы уходим отсюда. Прощай... Ты раскаешься,    но будет поздно.

Хирон стукнул копытом, повернул­ся и поскакал к своему табуну.

    - Если не мне, то никому!..- прохрипел Геракл. Он выхватил из колчана стрелу. Звонко тренькнула тетива.

Хирон обернулся и увидел свою смерть.

9.

Туман рассеялся... Никита и Джон обнаружили, что они сидят на полу конюшни. Патрик стоял рядом, фыркал, потряхивал гривой.

- Ну,  как впечатление?  -  иронично произнёс он.

- Немного болит голова, - чуть слышно ответил Треверс. - Что это было?

   - Ты желал,  чтобы  я показал прошлое. С  первого  раза  это тяжело...

      - Потрясающе!, - прошептал Джон. – Просто чудо... Правда, слегка мутит. Такое чувство, будто стреляли в меня... Я пойду прилягу. А ты, Ник?

Зеленкова тоже подташнивало, но он хотел остаться с Патриком, поэто­му по возможности бодрым голосом сказал:

- Я привык к таким картинам.

    - Как хочешь. - Треверс, покачиваясь, вышел.

Никита дождался, когда гравий под его подошвами перестал хрустеть, и спросил:

     - Патрик, почему ты раньше молчал об этом?

     - Это действительно опасно. Но сейчас я решил попробовать. Может быть, это наше единственное оружие против  Треверса. У него дурная на­следственность: сочетание жестоко­сти и сентиментальности -  самый тяжёлый характер.

Зеленков провёл пальцами по лбу.

- Всё как во сне... Дед, наверно, там с ума сходит.

Кентавр звякнул уздечкой,- задум­чиво сказал:

   - Послушай, Никита, а если мы примем предложение этого Треверса-Девятого? Подумай, ведь это твой шанс. Тебе повезло!

     - О чём ты? -  Зеленков испуганно отпрянул.

      - Будешь  жить без забот. Раз­влекаться,  путешествовать,  балдеть...

        - Нет!

- Не торопись. Осознай возмож­ность.

      - Нет! Не хочу!

      - Ну почему?

      - Хочу домой - и всё!

Патрик улыбнулся. Он подошёл к мальчику, прикоснулся влажным но­сом к его щеке.

- Не  бойся, мы  выберемся   от­сюда...

А в Лондоне в это время тренер терзал деда:

     - Вторые сутки ищут - и никаких следов! Их и не будет... Теперь я понял, почему он всё время торчал рядом с  Патриком.   Вот  она,   современная молодёжь! Он давно задумал эту акцию!

     - Какую  «акцию»? О чём ты говоришь, Никодим? - дрогнувшим голосом отвечал  Егор Васильевич. - Мальчик попал  в  беду. Нужно  сделать всё, чтобы его выручить.

     - Он сам вывел жеребца! Сам!.. Никто его не похищал! - истерично  вопил тренер. - Твой «мальчик» решил остаться на Западе! Понял? С меня теперь три шкуры сдерут. Господи, зачем я только согласился его взять! Как сразу не догадался! А может, ты тоже с ним в сговоре?

     - Замолчи, что ты мелешь? - не выдержал жокей. Он стоял бледный, с фиолетовыми губами. -  Никита чистый и добрый  мальчик...  А  ты... Ты подлец!

Тренер удивлённо глянул на Пет­ровича. Хмыкнул и затих...

10.

Никита и Джон Мортинер Треверс-Девятый завтракали на веран­де.

- После путешествия в Грецию у меня  зверский аппетит, - возбуждённо говорил Треверс, уплетая за обе щеки омара. - Попробуй,  жуткая вкуснотища!

Зеленков  поковырял  вилкой  в тарелке.

- Джон,  может, ты отпустишь меня, а Патрик  останется  с  тобой?

Треверс бросил на него хитрый взгляд.

- Ты что, дураком меня счи­таешь? Утечка информации... Разве тебе плохо здесь?

- У меня же есть мать, отец... Войди в их положение.

- Ребёнок рано  или поздно  уходит от родителей.  Как ты представляешь своё будущее?

Вопрос, конечно, интересный... Ни­ките четырнадцать лет, но он никог­да не думал об этом. Считалось, всё как-то само собой образуется.

- Наверно, должна быть интересная работа, - неуверенно ответил Зеленков.

     -   Что значит  - «интересная»? Приносить много денег? Власть над людьми? Почести?

И вдруг Никита вспомнил, Патрик однажды сказал: «Разумное сущест­во обязано ставить перед собой боль­шую цель. И следовать к ней. Не­уклонно, страстно... Тогда его жизнь наполнится смыслом».

- Эта  мысль  принадлежит кентавру?  -  задумчиво спросил Треверс.

- Да…

- Вот она – вековая мудрость. Но где? Где   взять такую цель? Пой­дём к нему, пусть он объяснит!..

Патрик уныло бродил по газону, окружённому колючей проволокой. Для верности на каждом углу заго­на стоял здоровенный «битюг» с ка­рабином.

Кентавр внимательно выслушал Джона.

       - Людям  трудно давать сове­ты, - грустно произнёс он; -  любую  подсказку  Природы    они  обращают во вред ближнему.

       - Как это?

       - Хочешь,  приведу  древний  пример?

Треверс кивнул. Патрик вскинул голову.

Видение второе.

ТРОЯНСКИЙ КОНЬ.

Ночь опустилась над миром. Утих  шум битвы. Уставшие воины разбре­лись к своим кострам. Остывали клинки, горячие от пролитой крови и ударов.

    Вождь итакийцев Одиссей угрюмо сидел у своей палатки. В последних лучах заходящего солнца перед ним маячили высокие стены Трои.

Девять лет данайцы приступом бе­рут этот город. Девять лет - непре­рывный штурм и каждодневные неудачи.

Погибли в бою друзья, соратники: Патрокл, Ахиллес, могучий Аякс. Сам Одиссей получил тяжёлую ра­ну в бок. Нет конца этой войне!

Но и троянцы устали... Пал в же­стокой схватке их предводитель Гек­тор, меткая стрела сразила Пандора, удар копья остановил сердце отваж­ного Деифоба.

Да, не думал Одиссей, когда отправлялся в поход, что будет он таким тяжёлым. Рассчитывал на лёгкую добычу и вот теперь расплачивается.

    Неожиданно послышался Одиссею лёгкий шорох. Кто это? Может, вра­ги под покровом тьмы подкрались к лагерю? Выхватил из ножен меч, сде­лал шаг вперёд... Поднял факел - в неровном, мутном свете прямо перед ним стоял прекрасный скакун. Его уздечка была украшена драгоценны­ми камнями, седло сделано из крас­ной финикийской кожи, сверкали зо­лотом стремена.

    - Здравствуй, мудрейший! -  услышал  Одиссей  таинственный  го­лос.

    - Кто говорит  со  мной?  - удивился герой.

     - Это я! -   Жеребец  подошёл совсем близко.

Одиссей увидел его большие, ум­ные, наполненные мерцающей влагой глаза и сразу всё понял.

- Ты... кентавр? Я слышал, что у царя  Приама  живёт табунок Хиронитов.   Но  думал,  это  легенда, глу­пая людская молва.

- Нет. Это правда. Когда твои предки стали избивать нас, мы бежа­ли на край света. Народ Трои приютил остатки нашего племени и принял наши законы.

- Какие  такие    законы?   -   раздражённо махнул рукой Одиссей.

- Живи в согласии с Природой. Бери от неё по мере нужды - не более. Десятый год вы атакуете Трою. И всё напрасно! Нет голода, жители полны сил... Как ты ду­маешь, почему?

    - Боги отвернулись  от нас, - угрюмо ответил герой.

    - Возможно... - усмехнулся кентавр. - Но ты посмотри, как построен город. Со стороны моря его прикрывает стена,  спиной прислонился к обрывистому хребту Иды. Горные  ветры продувают улицы, неся им прохладу. В лесах на склонах полно дичи. По крутым тропам союзники везут нам хлеб. Нет,  измором

не  взять. Однако пришёл я  посланником мира.

 - Гордая  Троя  сдаётся? - злорадно спросил Одиссей.

      - Нет. Царь Приам просит вас уйти.

      -  У него, наверно, помутился ра­зум? Предлагать такое  героям!

- Пятый день горят у вас погребальные  костры.   Воины, ушедшие  в  царство теней, нe в бою пали. Их косит «чёрная смерть».

     - Аполлон пустил на нас свои  ядовитые стрелы.

     - Нет. Ваш лагерь окружён не­чистотами, грязью. «Чёрная смерть» зародилась здесь, среди вас. Но она не знает границ. Ей не страшны крепостные стены. Рано или поздно она проникнет в Трою. Начнётся ве­ликий мор! Он уничтожит и вас, и нас!

 Задумался хитроумный Одиссей: истину сказал кентавр. И только оби­да-злоба горьким комом стояла в горле, мешала её признать.

       - Верните нам прекрасную Еле­ну, жену базилевса Менелая, и мы покинем Трою.

Снова усмехнулся кентавр, трях­нул головой.

   - Ты же знаешь, мудрейший, Елена полюбила Париса и последова­ла за ним по зову сердца. Разве женщина не вправе выбирать себе мужа? И потом - для войны это не повод. Вам нужны богатства Трои. Разве не так?

        - А если и так! - с отчаянием, крикнул Одиссей. - Мы разорились в этом походе! Пусть Приам поделится своими сокровищами!

- Он приносит вам щедрую жертву - дарит меня.

Засмеялся Одиссей, вскинул руки, хлопнул себя по коленям.

        - Ох, рассмешил! Один, даже говорящий конь -  это  ещё не добыча! - И снова захохотал.

        - Откуда у троянцев столько металла: красной меди, серого железа, жёлтого золота?

Одиссей сразу умолк. Он уловил силу в словах кентавра.

         -  Откуда?

        - Ласточка ощущает приближение грозы. Лягушка - воду. Собака - любой запах. Я чувствую металл, спрятанный  под  землёй. Слы­шал сказку про коня - золотое копыто? Так это правда... Я поплыву с вами и укажу, где в стране данайцев лежит металл.  Его много  -  хватит на всех!

И вдруг Одиссей оцепенел - в голову пришла яркая, беспощадная мысль.

   - Хорошо! Я согласен! - звонко воскликнул он. - Люди, возьмите коня! Свяжите ему ноги! Глаз не спускать...

      Розовый свет зари разлился по окрестным холмам. И стражники, стоявшие на стенах Трои, увидели, что противник исчез. Там, на берегу, где чернела цепь данайских кораблей, теперь было пусто. И только на краю моря высился огромный деревянный конь, украшенный гирляндами цветов. Быстро летела молва по городу. Все жители выбежали за ворота. По­кинутый стан был завален кучами му­сора. Жилища вождей полуразруше­ны, сорваны двери и тростниковые крыши. На отмели лежали брёвна - подпорки судов. Глубокие борозды тянулись от них к воде.

Возбуждённая толпа подошла к фи­гуре коня. На его боку была сдела­на надпись: «Этот дар приносят Ве­ликой Природе уходящие данайцы».

- Радуйтесь, дети мои! - вос­кликнул старый Приам. - Доблест­ный кентавр Актеон смог посеять се­мена мудрости в головы наших вра­гов. Они вняли совету разума и оста­вили нам свой знак!

     По приказу царя троянцы прикати­ли дощатый помост, на таком пе­ревозят камни для построек. Дружными усилиями установили на него коня. Ухватившись за пеньковые канаты, они повезли тележку к горо­ду, установили на площади перед храмом богини Афродиты.

Целый день веселились здесь лю­ди. Они пели, смеялись, пили вино, поднимая здравицы в честь подвига славного Актеона.

А в недрах коня, обливаясь потом, стоял Одиссей с горсткой головоре­зов. Коварный герой ждал своего часа.

И вот наконец жаркое светило скрылось за острые вершины Иды. Потускнел закат, потянуло желанной прохладой. Троянцы стали расхо­диться по домам.

Крепко спят утомлённые радостью жители несчастного Илиона. Не ве­дают, что к городу тайно подходят враги.

Как призрак, выскочили из мрака Одиссей и его воины. Хрипит стража, перебитая острыми мечами. Со скри­пом открываются тяжёлые ворота. Под звуки боевых труб нескончае­мым потоком врываются данайцы в город. Багровые языки пламени пол­зут по улицам. Полунагие, почти без­оружные троянцы пытаются вступить в битву, но падают мёртвыми на за­литую кровью землю.

Горит! Горит красавица Троя! Ли­кующие победители тащат добычу...

Стоит на палубе данайского судна спутанный кентавр Актеон. Сочатся слёзы из его глаз. Горе грызёт душу. Благородный замысел обернулся страшной бедой.

Поднял вверх голову кентавр, про­тяжно заржал.

- Проклинаю! Проклинаю этот мир! Этих жадных двуногих тварей, разрушающих всё на своём пути!

Рванулся, бросился за борт кораб­ля…

11.

Джон Мортинер Треверс первым пришёл в себя. Он лежал на земле, уткнувшись лицом в траву. К нему бежали охранники, потрясая ору­жием.

 - Хозяин! Хозяин! Что он сделал с вами?

      - Назад! - истошно крикнул  Джон. - Не сметь!

Громилы, как вкопанные, замерли на месте.      

Джон приподнялся на локтях, смах­нул капли со лба.

-    Как страшно... Неужели всё так и было?

-    Да, -  подтвердил Патрик. - Похлопай по щекам моего юного друга. Он, кажется, в обмороке.

Треверс распорядился принести воды. Смочил Никите виски, плеснул за шиворот. Наконец Зеленков от­крыл глаза.

- Патрик, я не хочу больше это­го видеть, - взмолился мальчик. - Не мучай меня!

  - Нет.  Нужно знать...  -   тихо произнёс Треверс и, обращаясь к кентавру, спросил: - Скажи, а это... про «золотое копыто»? Это правда?

Патрик помедлил с ответом. Каза­лось, ему не хотелось говорить, но он всё-таки решился, мотнул гривой и сказал:

     - Да, правда.

В глазах Джона затрепыхало хо­лодное, жестокое любопытство.

- И ты можешь указать, где лежит золото? Даже на моём острове?

    - Если оно есть.

    - Ну, что ж, давай попробуем!

    - Вот ты и нашёл цель, - ус­мехнулся Патрик.

Но Треверс не придал значения его словам. Он нетерпеливо махнул рукой охране:

    - Расступитесь!

Они обошли весь остров. Это был небольшой, удивительно живописный клочок, суши: цветущие  луговины, экзотические деревья, журчащие ручьи... И всё ухожено, как в парке.

В одном месте Патрик топнул ко­пытом, сказал:

    - Здесь что-то... Причём очень близко.

- Несите    лопаты, - приказал Джон.

Он сам стал копать землю. Вскоре звякнул металл.

Это была древняя статуэтка. Она изображала сидящего на корточках человека, который, уцепившись рука­ми за горло, душил сам себя: глаза вылезли из орбит, язык, высунут изо рта...

     - Откуда такое взялось? - удивлённо спросил Никита.

     - Раньше здесь был какой-то монастырь,  -  пояснил  Треверс.

    - Я знаю этот символ, - сказал Патрик. - Хотите покажу его историю?

     - С удовольствием! - отозвался Джон. - Только мне надоело ва­ляться на земле. Давай сядем в шезлонги. Ты как, Ник?

- Ладно,  - вяло согласился Зеленков.  -  Посмотрим ещё раз.

Они расположились в креслах. Кен­тавр встал напротив. Во всей его по­зе было напряжение, собранность.

На этот раз картина возникла ти­хо, спокойно...

Видение третье.

БУЦЕФАЛ

Конь был красив и страшен. Он бил копытом, грыз удила. Уже пято­го воина сбросил он с себя.

Македонский царь Филипп в пур­пурной одежде величественно сидел на золочёном стуле. Рядом с ним стоял его юный сын Александр.

    - Хорош! Хорош! - восторжен­но сказал Филипп, щурясь от солн­ца. - Каков лоб! Мощный, широкий…

- Мы называем его Буцефал, - пояснил купец.

     - Но я не могу купить этого скакуна, - сказал царь, лукаво погля­дывая на сына. - Это  дикое    животное никому не покорится!

      - Оно  неподвластно  трусам! -  воскликнул  Александр и смело бросился к коню.

Царь испуганно подался вперёд. Но... о чудо! Почувствовав руку мальчика, Буцефал притих. Алек­сандр сбросил плащ и вскочил на него.

И тут жеребец взвился на дыбы, не разбирая дороги, рванул по кру­тому склону горы. Казалось, его уно­сил порыв ветра. Конь легко пере­прыгивал с уступа на уступ. Только камни летели из-под копыт.

- Задержите!  -  закричал  Филипп. -  Он убьёт его! Убьёт!..

Но разве можно было догнать это­го демона! Ни одна лошадь не смог­ла повторить его путь. Всадники по­скакали в обход.

Царь гневно посмотрел на купца. Тот рухнул на колени.

- Если с мальчиком хоть что-нибудь случится, ты будешь жестоко наказан.

Время тянулось мучительно дол­го... Филипп слонялся по поляне, не находя себе места.

Внезапно на гребне скалы на фоне голубого неба чётко возникла могу­чая фигура Буцефала. Александр уверенно сидел в седле. Он привет­ливо помахал рукой.

Конь стремглав бросился вниз, Прыжок... Ещё прыжок... Сияя от счастья и гордости, Александр подъехал к отцу. В его лице царь увидел нечто новое - оно светилось изум­лением и восторгом.

- Дитя моё! - взволнованно произнёс Филипп. - Ищи себе под­ходящее царство - Македония для тебя слишком мала!

И тут царь заметил: Александр и Буцефал быстро переглянулись.

    - Тенистый сад, по дорожкам кото­рого неторопливо прогуливаются со­рокалетний мужчина с пытливыми го­лубыми глазами и Александр. Те­перь мальчику лет тринадцать. Он возмужал, окреп в плечах. Но та же порывистость и неукротимость в дви­жениях. Неожиданный резкий жест, быстрый поворот головы, внезапное изменение в ходе беседы.

     - Учитель, я знаю, больше всего на свете ты любишь удивляться.

    - Да, это так.

    - До сих пор ты поражал меня, открывая тайны бытия. Но теперь настал мой черёд...

Мальчик бросился в заросли и вы­вел мощного, широколобого коня.

- Буцефал желает Аристотелю благополучия!

Мужчина вздрогнул,  огляделся по сторонам.

    - Что это? Откуда прозвучал го­лос?

Александр  звонко  рассмеялся.

- Это говорит мой верный друг - кентавр Буцефал. Он просил о встрече с тобой. Я оставлю вас для беседы. Но буду недалеко...

Мальчик поцеловал коня в морду и стремительно побежал по тропинке.

- Чудо!  Просто чудо! - восхи­щённо  прошептал  Аристотель.

Учёный и кентавр пристально изу­чали друг друга.

- Действительно чудо, - наконец ответил Буцефал. - Уцелеть в этом безумном мире, раздираемом враждой и противоречиями. Пробить­ся сквозь завесу небытия и всплыть через сотни лет после смерти своего отца... Ты знаешь, что твой далёкий предок учился искусству врачевания у самого Хирона?

  - Да, семейное предание сохрани­ло эту историю.

- Хорошо, хоть так... - тяжело вздохнул кентавр. - Важный разго­вор предстоит нам. Готов ли ты к нему?

- Внимательно  ловлю  каждое  твоё слово!

Буцефал фыркнул, брезгливо дёр­нул губой и стал говорить:

- Я внушил Александру, что он - сын бога. При первом же нашем свидании я сказал, что послан с Олимпа для того, чтобы помочь ему совершить великое предназначение - покорить  Вселенную,  создать  империю человечества, объединённую одним правлением и одной философией. Только так можно  положить конец распрям и эгоизму! Ты должен подготовить будущего царя к этой миссии. Я давно слежу за твоими работами.   Мне  нравится   твоё  трепетное  отношение к Природе. Твоё понимание взаимосвязи всех её частей...

Аристотель почтенно склонил го­лову. Такая оценка была ему прият­на.

 - Я согласен с твоей этикой. Только  действие и  стремление  к це­ли достойны разумного существа. Я тоже внушаю мальчику: «Умей хотеть! В этом твоя сила!» Значит, мы на одном пути и должны стать союзниками... Что скажешь?

Учёный сжал виски ладонями. Му­чительно искал отзвук в своей душе.

     - «Завоевать»,  «покорить» - я страшусь  этих  понятий! Прольётся море крови... Оружием воспитывать народы?.. Ты   не   боишься: человек, который считает себя богом, превратится в чудовище?

    - Другой дороги нет. Считай, это опыт. Посмотрим, какой получится результат. Ты  можешь стать отцом всемирной философии. Мы просим найти  для  нас  лучший тип государственной власти... Согласен?

    - Что ж, я попробую.

    - Впереди нас ждут  славные  дела!

Огромная долина колыхалась от обилия воинов. Персы стояли сплош­ной стеной. В лучах восходящего солнца сияли их боевые колесницы.

Буцефал пританцовывал от весёло­го возбуждения, яростно хрипел.

Александр привстал на стременах, взволнованно глянул вдаль.

- Что это? Почему такой блеск?

И тут колесницы дрогнули и рину­лись на греческое войско. Каждая из них была окружена заревом ярких лучей.

- Это серпы! -  закричал царь. -   По бокам  -  серпы! Они срежут пехоту!

Буцефал тоже понял: смертельная опасность нависла над первой фа­лангой. От этих минут зависит исход битвы. Решение пришло само собой.

- Пусть бьют в щиты!  - воскликнул кентавр.

Александр  сразу  понял его.

Гортанный крик команды разорвал воздух. Повторенная десятками раз­горячённых ртов, она разбежалась вдоль линии фронта.

Вспыхнули выхваченные из ножен мечи. Воины ударили ими в медные щиты. Грохот, звон густой волной по­катился над полем.

Цепь колесниц, казалось, споткну­лась об этот вал. Испуганные лоша­ди шарахнулись в сторону, повернули назад. Они врезались в боевые порядки персов.

Буцефал взвился на дыбы, издал победный рёв и бросился в этот про­межуток.

- За  мной! -  крикнул    Александр.

Конная гвардия македонцев вкли­нилась в образовавшуюся брешь - там, на возвышении, окружённый рослыми телохранителями, стоял царь Дарий. В его глазах - дикий страх.

Сминая врагов на своём пути, Бу­цефал рвался к персидскому влады­ке. Поднимались и опускались мечи, обрывая каждым взмахом чью-то жизнь.

Тонкая, горячая струйка брызну­ла на лицо Дария. Он провёл ла­донью - кровь, пока чужая... Великий деспот Азии, перед которым тре­петали народы, вскрикнул от ужаса, вскочил на коня и бросился прочь с поля битвы.

Увидев это, персы дрогнули и по­бежали.

- Рубите  их!  Рубите! -  визжал  Александр. - Надавить! Всей мощью! Всеми силами!  Без пощады!

Буцефал скосил взгляд и остано­вился...

И новый кадр. Теперь уже Индия.

Александр сидит на берегу могу­чей реки. Длинноствольные, стройные пальмы нависли над ним, даря же­ланную прохладу.

Рядом, склонив голову, лежит Бу­цефал. У него измождённый, подав­ленный вид. Судорожно дёргаются мокрые бока. Хриплый клёкот выры­вается из горла.

- Ты устал вчера? - заботливо спросил Александр. - Да, бой был тяжёлый. Как ты сумел внушить лошадям, чтобы они не боялись  сло­нов?  Этих  огромных чудовищ,   вооружённых белыми  клыками... Если бы не ты, кавалерия превратилась бы в дикое стадо!

Буцефал промолчал, с укоризной глянул на царя.

- Сегодня прибыл гонец с посланием от Аристотеля, - раздражённо сказал Александр. - Он упрекает нас в жестокости. Старику легко рассуждать в тиши своего Ликея. Он считает, идея добра должна  объединить мир. Глупости!.. Человек подл, коварен и ленив...  Его постоянно нужно держать в страхе, только тогда можно им управлять. Вот прислал символ...

Царь достал из шкатулки статуэт­ку - «обезумевший воин душит сам себя».

- Как думаешь, на что намекает? Может, в Греции зреет заговор, и меня хотят убить?

Буцефал тоскливо посмотрел на подарок Аристотеля.

    - Да, мудрец  прав... - грустно ответил  кентавр. - Я давно думаю об этом. И сердце разрывается от боли. Помнишь: без жестокости отвага! Так я учил тебя... А что вышло? Наш освободительный поход  против  восточных тиранов превратился в резню. Ты уничтожаешь целые города. Ты убиваешь близких   товарищей, которые смеют тебе перечить. Тебе всюду чудятся заговоры. Честолюбие перешло в тщеславие, смелость – в безрассудство, гордость -  в  манию величия... Ты сам задушил всё лучшее, чем наградила тебя Природа.

     - Замолчи! - гневно - воскликнул Александр. - Я сын бога! Мною руководит высшая сила! Если будешь мешать, и я с тебя шкуру сдеру!

     - Не стоит утруждать себя. Я ухожу сам. Меня убил яд совести...

Кентавр протяжно вздохнул и зак­рыл глаза.

Александр бросился к нему на шею,

- Буцефал! Не покидай меня! Не смей! Я приказываю!

Он ощутил холод, который разли­вался по телу кентавра, я громко, не стесняясь слёз, зарыдал…

К вечеру Никита и Патрик оста­лись одни. Утомлённый впечатления­ми дня, Треверс отправился спать, а Зеленов сказал, что должен как сле­дует накормить и обмыть Патрика

     - Ты сможешь начертить план острова? - спросил кентавр, -  Я ведь специально сделал так, чтобы он показал нам свои владения.

Никита нарисовал прутиком на песке большой овал, сделал пометки.

- Вилла,  подсобные  помещения, конюшня. Тут,  по-моему,  аэродром.

     - Здесь,  в  бухточке,  при­стань,  - указал копытом Патрик.

     - Да? Я и не заметил.

     - Там стоит морской катер. Если уходить  -  только этим путём.

     - Наверно, охрана караулит.

- Посмотрим...  Спешить  не  бу­дем.

Сгущались сумерки. Ночные цве­ты источали резкие ароматы. Грустно запела какая-то птица.

      - Скажи,  -  спросил Никита,  - а у нас на Руси были до тебя кентавры?

     - А как же,  - усмехнулся Патрик, - Конёк-Горбунок...

     - Нет, серьёзно!

     - Ложись на сено. Полетим  в X век.

Зеленков плюхнулся на мягкий, душистый стожок. Патрик располо­жился рядом…

Видение четвёртое.

ОБЛАК

Лохматые, корявые тучи неслись над ночной степью. Порывы ветра волновали белые косы ковыля. На го­ризонте полыхали молнии. И каждая вспышка небесного огня заставляла вздрагивать лошадей, трусливо жать­ся друг к другу.

Мальчишки, которые пасли княже­ский табун, тоже сгрудились у кос­терка, тревожно глядели на зарницы.

- Ишь,  Перун балует!  -  сказал  шустрый   белобрысый  парнишка.

- Плюнь, Добря, три раза через плечо, - торопливо посоветовал другой, худощавый, щербатый. - А то Перун ударит своей горячей дес­ницей!

Добря встал, повернулся и со сма­ком плюнул, как советовал друг, уго­див при этом ему в глаз.

Мальчишки засмеялись, не так бо­язно стало.

Только один отрок, ладный, широ­коплечий, лежал в стороне, закинув руки за голову. Он смотрел вверх и ждал, когда в прорехе между чёрных; туч мелькнёт его звезда.

Когда-то учитель, грек Арефа, по­казал ему эту яркую золотую точку на ночном небе и сказал: «Покуда она светит, удача будет сопутствовать тебе!»

-    А правда, что Владимир - сын князя?   -  тихо спросил Добря.

-    Говорят... - так   же   шёпотом ответил Щербатый.

Испуганно захрипели кони, затопали копытами, зафыркали.

Владимир вскочил, поднял с земли лук и стрелы.

     - Пойду гляну. Может, волк подкрался.   -   И скрылся  во мраке.

Он обошёл табун несколько раз, пристально всматривался в темноту. Нет, не светятся жадные глаза серо­го татя. Почудилось, наверно.

 - Княжич, княжич, - услышал Владимир за  спиной таинственный, вкрадчивый голос.

Мальчик обернулся - рядом сто­ял белоснежный, стройный жеребец.

     - Чур меня! Чур!

    - Не пугайся. Я - кентавр. Слы­хал про такое чудо?

    - Да. Грек Арефа сказывал свою сказку. Так то быль, значит?

     - Выходит, так.

Владимир оглядел коня. Хорош! Ох, хорош!

     - Как звать тебя?

     - Облак.

И впрямь - лёгок и бел, словно пух небесный.

- Почему от людей таишься?

    - Не время мне объявляться. Мой предок служил твоему прадеду Оле­гу. Премного ему в бою помогал, всяки хитрости ратные советовал. Неда­ром князя Вещим звали.

     - Знаю про это.

     - Конь тот большое  влияние  на князя имел. Оттого жрецы, которые вашим богам служат, решили его извести.

     - Чем же он мешал?

      - Учил князя, что нельзя в дере­вянных идолов верить, людей и жи­вотных в жертву им приносить. Пло­хой бог, если он крови требует! От­того и Русь разобщена, что каждый своему истукану поклоняется. Это сейчас кучки половцев на вас напа­дают - вы отбиваетесь. А когда объединит степняков страшная идея наживы - трудно вам будет!

Вспыхнула зарница, разорвала темноту - и узрел Владимир со­всем рядом наполненные блестящей влагой очи коня.

     - А в какого же бога верить? - подавленно спросил мальчик.

     - Бог в душе человека. И все перед ним равны. Вижу жребий на твоём  челе, станешь Великим Князем, будет назван Киев матерью го­родов русских. Но помни всегда: по­читай ближнего, как самого себя, - это основной закон жизни. Будь милостив и милосерден, не таи злобу в сердце... А сейчас ухожу в табун. Не ищи меня - ещё не время.

  Сияние возникло вокруг головы коня. Пелена затуманила взгляд Вла­димира. Мальчик упал на траву и провалился в сон...

- Я весь в сомнениях, - раздра­жённо сказал Треверс утром. - С одной стороны, не использовать уни­кальные способности кентавра - глупо! У меня большие владения зем­ли. Наверняка в их недрах есть зо­лото. Но, с другой стороны, вас, ко­нечно, ищут. Стоит Патрику появить­ся на материке - кто-нибудь обяза­тельно пронюхает! Может, мы изме­ним ему внешность?

     - Как это? - не понял Никита.

     - Ну, при современных достиже­ниях  науки  это  не  проблема.  Даже  масть поменять можно.

      - Я не дам Патрика уродовать! - воскликнул Зеленков.

     - Не кипятись! Давай у него самого спросим. По-моему, твой кентавр достаточно честолюбив. Он с удовольствием  раскрывает свои  таланты перед достойным хозяином. Вспомни, ведь раньше он тебе никогда не показывал прошлое.

Никита насупился - крыть было нечем.

Патрик выслушал предложение Джона и сразу согласился. Треверс обрадовался и побежал давать рас­поряжения - как раз улетал само­лёт за продуктами.

- Зачем тебе это? - возмутился Никита.

  - Пойми, так легче будет уйти, - спокойно пояснил кентавр. -  А внешность - не самое главное...

Вскоре Треверс вернулся.

    - Всё! Завтра сюда доставят специалистов! Мы купим весь этот мир с потрохами! И так  объединим его! Это будет  не империя! Это будет один большой концерн! Завалим людей жратвой, одеждой - вот оно, все­общее счастье!

    - Достаток никогда не делал человека   счастливым,  - тихо  сказал Патрик.

   - Да? Почему же он всегда стре­мится к нему?

     - Не  все... Некоторые  чудаки предпочитали иной путь.

     - Ну-ну,  покажи! Это  должно смотреться как комедия.

    Никите показалось, будто кентавр окутался чёрным дымом. И только вдалеке сквозь мутную пелену вид­нелся маленький жёлтый огонёк…

Видение пятое

РОССИНАНТ

Тёплый ветерок колыхал слабое пламя свечи. Два человека, присло­нившись друг к другу плечами, си­дели у стола, отделённые от всего мира пузырём тусклого света.

     - Друг мой Санчо, - произнёс один из них - длинный, сухощавый, с добродушными, кроткими глазами. - Почему приходишь ко мне только ночью, тайком?

     - Ах,   сеньор! - ответил  дру­гой - маленький, плотный, с просто­душной и в то же время лукавой физиономией. - И так про вас идёт дурная слава. Вы - идальго, я - чумазый  крестьянин. Зачем  всем знать, что мы якшаемся?

    - Но если Бог подарил нам ра­дость сочувствия, если мы оба пони­маем прекрасное - значит, мы равны!

    -Так-то оно так... Но это мы с вами знаем, что природа создала человека свободным. А другие об этом и не догадываются... Так что побережёмся для вашей же пользы. Почитайте мне лучше из  Гомера. То са­мое... моё любимое место, когда Парис  собирается за прекрасной Еленой, а Кассандра предупреждает его об опасности. Ах, сеньор, всякий раз, как слышу это, мурашки по телу бегут!

     - Да, Санчо! Это страшно! Уметь предвидеть будущее и носить при этом вечное проклятие - слыть сре­ди людей глупцом! Вот высший взлёт трагедии!  Ты видишь беду,  хочешь спасти людей - но тебе никто не верит! Каждый живёт только нынешним днём, не  думая,  что будет завтра...

Скрипнула дверь, и в комнату во­шла служанка.

     - Дон Кихано, прибилась к нашему стаду овец какая-то кляча - кожа да кости. Я её гоню - она уходить не хочет. И всё на ваше окно смотрит. Так жалостливо, прямо сердце разрывается. Что с ней  делать, ума не приложу.

     - Пойдём,   Санчо,   посмотрим   на эту странную гостью.

     - Ах,  сеньор, простите мою дерзость, на коней на своём веку я на­гляделся  вдоволь. Дозвольте,  я   над  книгой посижу, покуда ваша милость с животиной разбираться будет.

     - Что ж, это твоё право,  -  усмехнулся Кихано.

     По каменным ступеням он спустился во двор. В углу у охапки сена стоял старый, худой жеребец. Грива клочьями свисала с его головы.

- Ну что, приятель, - с улыбкой спросил дон Кихано и потрепал коня по холке, - ты хотел меня видеть?

     И вдруг услышал голос:

     - Добрый вечер, ласковый сеньор! Извините, что потревожил.  Вы, на­верно, как всегда отдавали свой до­суг чтению.

 Дон Кихано отпрянул, перекрес­тился.

 - Не бойтесь, ласковый сеньор.  Перед вами убогий потомок славного рода кентавров. Игра Природы забросила меня в ваш жестокий век, когда пылают костры инквизиции, когда монахам всюду чудятся ведьмы и нечистая сила... Я специально до­вёл себя до такого состояния, чтобы ни в одних жадных глазах не вспых­нуло желание обладать мною.

- Господи, неужели это правда? Неужели передо мной настоящий кен­тавр?

     - Увы, сеньор... К сожалению, это так. Недавно услышал я, как простой пастух с восхищением рассказывал о вас. О том, что вы читае­те мудрёные книги, о том, как вы добры и великодушны. И понял - только вы достойны быть моим хо­зяином, только вам могу доверить свою старость.

Дон Кихано обнял коня за шею, слеза заблестела на его ресницах.

     - Спасибо тебе за этот выбор! Это самый счастливый день в моей жизни. Как звать тебя?

     - Росинант...

Дождь, желанный дождь прошёл над Ламанчей. Бурая земля впитывала в себя желанную влагу. Упругие струи смыли серую пыль с листьев и травы. Над холмами повисла пёст­рая радуга.

Дон Кихано и Росинант стояли под навесом.

- Помнишь, прошлый раз ты говорил: человек  -  плод  своих деяний?

      - Да. Память о людях остаётся только в их делах, - ответил кен­тавр.

      - Я принял решение! - реши­тельно сказал идальго. - Жизнь про­ходит, а я остаюсь наедине со свои­ми мыслями. Нет больше сил терпеть! Нужно совершить Поступок! Ведь кто-то должен в наше лживое время, когда с именем Господа на устах про­даётся и покупается всё: женская нежность, сыновняя привязанность, товарищество - кто-то должен пока­зать людям пример бескорыстия и благородства! Это будет своего рода паломничество... Я пойду по Испании и во имя любви - только любви! - стану защищать страждущих и обиженных. И проповедовать, неустанно говорить людям о том, что человек - это удивительное, прекрасное и сво­бодное существо. Природа дала ему замечательные качества - силу ума, воображение, чуткое сердце. Дала умелые руки, способные осуществить самый дерзновенный замысел! И толь­ко от самого человека зависит, куда направит он свой дар: пойдёт ли по тропе жадной, прожорливой твари или по широкой дороге, на которой его ждут бесконечные подвиги духа!

- Ах, сеньор, как славно вы сказали! -  воскликнул Росинант. - Я пойду с вами! И буду до конца, что бы ни случилось! Тяжкие испытания ждут нас на этом пути. Но кто-то должен начать... Сквозь смех и слё­зы, сквозь грязь и кровь - вперёд, к новому Человеку!

В окно, закрытое тяжёлой решёт­кой, заглянула багровая усатая рожа стражника.

    - Давай его сюда!  -  крикнул он. – Здесь сидит этот, сухорукий! Как раз до пары - не тюрьма, а ла­зарет! - И оглушительно захохотал.

Дона Кихано, избитого, оборванно­го, втолкнули в камеру.

Седой, уставший человек поднялся с лавки и шагнул к нему навстречу. Левая рука, словно плеть, висела у него вдоль тела.

- Разрешите   представиться: рыцарь печального образа Алонсо  Кихано.

Человек криво усмехнулся, учтиво раскланялся.

     - Мигель Сервантес - рыцарь несчастного образа  и по совместительству сборщик налогов, посажен­ный по ложному обвинению в недостаче. А вас, позвольте узнать, за что поместили в этот старинный замок?

     - Ах, сеньор, это долгая история!

     - Расскажите, нам торопиться некуда.

     - Ну  ладно... Слушайте... Какое счастье, что они не схватили Росинанта. Верный Санчо не даст ему пропасть! Нет,  рано  мы  пришли  в  этот мир! Никто нас не поймёт!  Уж лучше действительно прослыть сумасшедшим, чем попасть  в лапы  к  церковникам!

     - Успокойтесь, дон Кихано. Да­вайте с самого начала.

Идальго грустно улыбнулся и чуть нараспев произнёс:

- Едва светлокудрый Феб распустил по лицу красавицы Земли золотые нити своих волос, как знаменитый рыцарь дон Кихано Ламанчский, встав с изнеживающих перин, вскочил на своего верного коня Росинан­та и пустился в путь...

-    Глупая история! - возмущённо сказал Треверс. - И книга дурацкая! Нельзя смеяться над больным человеком. Тем более им восхищаться...

-    Почему ты считаешь его больным? - удивился Никита.

       - Потому что  только слабоумный может испытывать добрые чувства ко всем подряд. Люди разные! Есть чёрные и белые, христиане и мусульмане, коммунисты и капиталисты, работящие и ленивые, плуты и простаки...  Могу  ещё  назвать мил­лион различий! И что же, прикажешь всех любить?

      - Да, мир разобщён... -  задум­чиво произнёс  Патрик. Но  на краю бездны жизнь заставит вас протянуть друг другу руки.

    - Какой бездны? - теперь  уже изумился Треверс.

Кентавр чутко повёл ушами. Он услышал чьи-то торопливые шаги.

      - Сэр! Сэр! - В конюшню вбежал  взволнованный дворецкий, за ним - стражники, повара, прислуга, садовники. Лица у всех были искажены от страха. - Сэр! Только что передали по радио! На атолле Корундо проводили подземный ядерный взрыв...

     - Ну и что? Это  Бог знает где.

      - Что-то там… у них... пошло вразнос! Образовалась огромная волна. Она идёт через океан. Уже смыла на своём пути несколько островов. Через пятнадцать минут будет у нас!

     - Доигрались... - тихо сказал Патрик и многозначительно посмот­рел на Джона.

Это простое слово сразу застави­ло Треверса поверить в опасность.

     - Чёрт    возьми!  -  выругался он.  -  Катер не поможет!  Самолёт?

    - Два часа, как вылетел, - развёл руками дворецкий.

     - Мой воздушный шар! - вспомнил Треверс. - В ангаре! Там баллоны  с  газом!   Быстро   надуть!

Слуги бросились выполнять распо­ряжение.

- У него  большая корзина? - спросил Никита.

- На нас троих хватит.

     - А эти люди? Они что же,  погибнут?

      - В конце концов я им хорошо платил!

    - Я останусь, - спокойно произнёс Патрик. - Я всего лишь странное животное - голос Приро­ды, направленный к человеку. Я ска­зал, что она думает о вас, и теперь могу спокойно уйти в небытие. Я выполнил своё предназначение.

Призывно загудел внутренний те­лефон. Треверс схватил трубку.

     -  Сэр! Скорее! Всё  готово! Мы уже её видим!

Джон и Никита подбежали к окну. На горизонте вырастала огромная се­ро-зелёная стена воды.

- Быстрее, садитесь на меня! - воскликнул Патрик.

Спорить было бессмысленно. Мальчики вскочили на кентавра. Патрик стремительно рванулся по крутой, каменистой дорожке - туда, где на обрыве скалы колыхалось крас­ное полотнище воздушного шара.

Люди забились в корзину. Телохра­нители Треверса даже здесь были с оружием. Джон понял: выгнать их не сможет.

     - Проклятье! - прохрипел он. - Какое-то наваждение! Откуда оно взялось! Патрик,  может   это  очередное твоё «видение»?

     - К сожалению, это реальность. Не медлите! Прощай, Никита...

Он наклонился к его уху и прошеп­тал:

    - Проследи за Земфирой. У неё должен быть мой жеребёнок.

Зеленков наконец осознал - сей­час он навсегда потеряет своего дру­га.

- Нет! Не хочу! Я останусь с  тобой!

- Сэр! Она совсем  рядом! - истошно вопили стражники.

      - Иди!.. - Кентавр   подтолкнул Никиту.  -  Ты в начале жизни! Помни, чему я учил...

Страшный, булькающий рёв с каж­дой секундой нарастал. Бурая стена приближалась, неотвратимо навалива­лась на остров.

Патрик приподнял копыто - тон­кая скаковая подкова болталась на одном гвозде. Видимо, он сорвал её во время скачки по горной тропе.

    - Возьми,  некоторым  она  приносит счастье.

Зеленков дёрнул, подкова осталась в его кулаке.

Кентавр повернулся и, прихрамы­вая, пошёл в сторону берега, навстре­чу цунами.

   - Проклятье! - снова восклик­нул Треверс. Он схватил Никиту за шиворот, затолкал в корзину и с раз­маху ударил топором по канату.

Шар тяжело поднялся на несколь­ко метров и повис в воздухе.

- Всё лишнее - за борт! - приказал Джон.

На землю полетели пистолеты и ножи, пачки денег, золотые часы, си­гареты и зажигалки, фляжка виски, Библия... Никита порылся в карманах и выкинул пачку жвачки.

Шар трепетал. Мелкая дрожь бе­жала по его гладким бокам, словно он хотел взвиться, но не хватало сил.

- Одежду! - крикнул   Треверс. Все стали торопливо снимать и бро­сать вниз башмаки, рубашки, брюки, бельё.

Джон выразительно глянул на под­кову. Никита заплакал, вытянул ру­ку и с трудом разжал пальцы.

Шар медленно пошёл вверх. Кипя­щая масса воды прошелестела под ним, лизнув край корзины, обдав брызгами, пеной.

Волна ударила по острову, ломая и уродуя всё на своём пути. Вырвав с корнем деревья, оставив после себя руины, она ушла дальше - к мате­рику.

Нагие, мокрые люди с ужасом смотрели на представшую передними картину: цветущий клочок суши, на котором они жили, в одно мгновение превратился в ад.

- Это предупреждение! - всхлип­нул Никита. - Вот о какой бездне он говорил! Вот... Ты понял? - Он гневно посмотрел   на  Треверса. - Ты понял?

Джон угрюмо молчал...

История наша  подошла к концу. В заключение, наверное, нужно ко­ротко сказать, что было дальше с её героями.

Никита закончил биологический факультет Московского университета. Сейчас он занимается проблемами экологии.

Треверс стал одним из основателей партии «зелёных», которая активно борется в защиту окружающей среды.

Они переписываются, изредка встречаются на международных кон­ференциях. Их объединяет правое дело: до сознания людей почему-то трудно доходит, что человечество стоит у опасной черты, что нельзя больше безнаказанно уродовать При­роду. До бездны остался последний шаг!..

Вот, кажется, и всё. Да, совсем за­был! Земфира родила красивого рез­вого жеребёнка, очень похожего на Патрика. Вскоре он вошёл в элиту скаковых лошадей, но «говорить» не умел.

Ну что ж, будем ждать……