Amor, ut lacruma, oculis oritur,
in pectus cadit. Syrus
Любовь подобна слезе –
зарождается в глазах, а попадает в сердце.
Публий Сир
Собаки у меня не было долго. Просто чудовищно долго – целых шесть лет. И я начала думать, что никогда и не будет, несмотря на все мои попытки убедить родителей в обратном. Уж не знаю, какой ангел нашептал моим родственникам, что ребенок пропадает, но в один поистине прекрасный майский день мы отправились на Сторожевский рынок, куда в те давние времена тянулись все, кто хотел продать или приобрести что-нибудь четвероногое или пернатое или просто поглазеть на разных зверушек. И там мы ее нашли.
Вообще-то мы уже собрались уходить, так ничего и не купив, но, видимо, так уж было суждено, что совершенно случайно наше внимание привлекло небольшое сборище народа, глазевшее на что-то невероятно маленькое и забавное. Это была она – маленький серовато-рыжий комочек, яростно сражавшийся со шнурком ботинка своей хозяйки.
Я влюбилась в нее с первого взгляда, и, естественно, не было и речи о том, чтобы уехать просто так. Нас заверили в том, что это чистокровный карликовый пинчер, покупка была совершена, и я торжественно потащила своего нового друга к машине. Вот так мы и встретились.
Надо сказать, всеми радостями и прелестями взросления и переходного собачьего возраста мы насладились сполна. Даже теперь, по прошествии многих лет, мои родители с содроганием вспоминают о том, что они боялись возвращаться домой с работы, предвидя то, что их ожидает. А следует признать, что нам достался щенок редкой изобретательности и предприимчивости.
Нет, что касается приручения к чистоте, то как раз с этим проблем не было. Элси исправно ходила на улицу и не пыталась испортить нам пол. Проблема заключалась в другом: днем она оставалась совсем одна. И ей, естественно, было скучно. Учитывая то, что все игрушки типа мячиков, пищалок и прочей ерунды она отвергала, а любые игры, как с людьми, так и с себе подобными презирала, развлечения приходилось искать ей самой. И к этому вопросу она подошла со всей присущей ей серьезностью.
Первым делом она решила сделать в квартире ремонт. Облюбовав себе одну из стен в коридоре, она начала сдирать с нее обои, причем, несмотря на свой лилипутский рост, дотягивалась довольно высоко, так что первому, кто пришел домой, предстала восхитительная картина: голые стены и мелко порванные клочки обоев, аккуратно сложенные в кучу посреди коридора. Сама Элси была необычайно горда проделанной работой и очень удивилась, когда хозяева не разделили ее точку зрения. Однако она не собиралась так просто сдаваться, и на следующий день повторилось то же самое, и так продолжалось до тех пор, пока все стены в коридоре не стали являть собой довольно жалкое зрелище. Однако новые обои решили пока не клеить, а подождать, пока щенок «перебесится». Просто днем стали закрывать двери в другие комнаты и предположили, что, раз со стен больше сдирать нечего, она вредничать перестанет.
Наивные! Заскучав в одиночестве, Элси осмотрела коридор повнимательнее, заключила, что со стен, пожалуй, взять уже нечего, и решила приучить нас к порядку. Уже не помню, чьи ботинки пали первой жертвой, но обувь после этого стали тщательно прятать.
Разочарованная тем, что любая ее инициатива не находит понимания, Элси, однако не сдалась. Однажды, придя домой, мы с ужасом обнаружили на полу клочья ваты. Оказалось, она распорола дверную обшивку снизу и вытащила оттуда весь наполнитель.
Следующим в неравной многодневной битве пало кресло, стоявшее в коридоре. Вначале были съедены деревянные подлокотники, потом – подточены ножки, и, в конце концов, его постигла печальная участь двери – потрошение.
Наконец, отчаявшись, Элси привязали в ванной. Но она не растерялась и здесь – сорвала занавеску и порвала в клочья. На следующий день, снова оказавшись в ванной, она пришла к выводу, что мы не оценили всю серьезность ее намерений, и решила это исправить - залезла под ванну и, попробовав все, что нашла там, на зуб, превратила в труху метлу.
В конце концов моя мама выдвинула ультиматум: «Или она – или я!» И Элси решено было отдать родственникам, живущим в деревне, с тем условием, однако, что она будет жить в доме. Однако те обещания своего не сдержали, и, позвонив, чтобы узнать, как она поживает, мы услышали, что поселили нашу собачку в холодной варевне. Понятно, услышав такое, мы тут же потребовали ее назад. И на следующий день она вернулась к нам, а мы с ужасом стали ожидать, что еще она выкинет. Впрочем, с этого времени она очень изменилась. Наверное, мы получили самую лучшую собаку в мире, о которой можно было мечтать.
Так получилось, что целенаправленной дрессировкой Элси заниматься всем было недосуг, так что кроме команд «Гулять!» и «Кушать!», которые она очень любила, наша собака, в общем, ничему не была обучена. Впрочем, это и не требовалось. Никогда – ни до, ни после – мне не доводилось больше встречать живого существа, которое бы с таким здравомыслием и рассудительностью подходило бы ко всему, предугадывало бы все наши желания, но при этом не теряло чувство собственного достоинства. А Элси была именно такой.
Разумеется, она не была карликовым пинчером – обычная дворняжка, хотя в ее внешности можно было найти признаки и чихуахуа, и того же пинчера, возможно, она была не очень красива (хотя для меня она остается самой очаровательной собакой), но совершенно точно одно – ее отважному, верному, маленькому сердечку позавидовал бы любой лев. Трехмесячным щенком она бросилась в Вилию и, несмотря на быстрое течение и довольно внушительную ширину, переплыла реку, когда мы переправлялись на другой берег за грибами, а ее думали оставить на несколько часов возле палатки, а когда мы в другой раз привязали ее там и повезли на электричку мою бабушку, Элси несколько километров бежала за машиной, порвав поводок, и отыскала нас на станции.
Куда бы мы ни отправились, она всюду сопровождала нас, объехав всю Беларусь – от Бреста до Орши. Но однажды мы уехали на неделю в Москву и оставили ее на попечение моей бабушки, а когда приехали, оказалось, что она тяжело заболела. Вернее, мы узнали об этом не сразу, а только на следующий день, когда ехали отдыхать на Вилию. Уже по дороге ей стало плохо, она начала задыхаться. Мы остановились в ближайшей деревне и отыскали ветеринара, который сообщил, что у нее двухстороннее тяжелое воспаление легких, и удивительно, что она до сих пор жива. И мы стали каждый день возить ее на уколы. Вначале ей было совсем плохо: она неподвижно лежала в машине, отказывалась есть и пить, однако ее воля к жизни все же победила – однажды, шатаясь от слабости, худая, как скелет, она изъявила желание отправиться с нами на прогулку. И с тех пор стала поправляться.
Элси, как и почти все дворняжки, была очень осторожна – побаивалась грозы, стороной обходила других собак и чужих людей, однако, если было необходимо, смело бросалась в бой, не считаясь с превосходящими силами противника, когда вставала на чью-либо защиту. Однако если речь шла только о ее личной безопасности, она всегда отбегала подальше, уводя врага от нас, и нам порой трудно было ее защитить. Однажды соседская овчарка бросилась на нее, а Элси, вместо того, чтобы искать помощи у нас, помчалась, уводя собаку в другую сторону. Мы бросились следом, но овчарка нас опередила и успела вцепиться Элси в живот. Когда нам удалось отбить ее, она тихо стонала, а из глаз текли слезы. Даже ветеринары были в ужасе, когда им пришлось собирать ее практически по частям и зашивать живот и бока.
Она очень любила поесть, причем выбирала только самую вкусную еду. Когда Элси пытались накормить супом, она аккуратно выбирала овощи и складывала их горкой рядом с миской, а потом съедала мясо. Одно время она так много ела, что при росте меньше 30 сантиметров и достаточно сухом сложении весила около пятнадцати килограмм. Однако, будучи несомненным гурманом, она все же оставалась собакой серьезной и неподкупной. Чужих она не любила, а любые попытки угостить ее со стороны даже наших знакомых воспринимались ею как взятка и личное оскорбление, что она и давала понять, разражаясь негодующим лаем.
И тем не менее однажды ее украли. Ей было уже 12 лет, когда это случилось. Однажды зимой мы с сестрой пошли выгуливать в коляске моего племянника, а Элси в своем новом голубеньком комбинезончике (она очень мерзла зимой) бежала следом. Зная, что она не заблудится, мы не очень-то за ней следили, и в этом была наша ошибка. Оглянувшись, чтобы посмотреть, идет ли Элси следом, мы вдруг обнаружили, что собаки сзади нет. Мы рванули назад, но было уже поздно – ее нигде не было. До сих пор для меня остается загадкой, каким образом кому-то удалось ее похитить.
Мы искали ее десять дней, бродили по лесопарку и спрашивали всех встречных, но никто не видел маленькой рыжей собачки в голубой одежде. Она вернулась сама, когда мы уже почти потеряли надежду ее отыскать. Просто однажды я услышала за дверью тихое «Гав!» Еще не веря в то, что это правда, я распахнула дверь – и там действительно стояла она: худая, грязная, избитая, с разбитыми в кровь губами – и без комбинезона. Вероятно, кто-то таким образом, побоями, пытался подчинить ее себе, но наша верная малышка все же нашла способ вернуть себе свободу и дом. Наверное, мало было в нашей семье таких радостных дней, как этот, когда вернулось наше сокровище. И как я жалею, что собаки не умеют говорить, и она так и не смогла рассказать нам, что же с ней произошло!
Впрочем, несмотря на свою серьезность, чувством юмора она все же обладала, хотя это и не радовало некоторых людей, поскольку любимым ее развлечением было их пугать. Особенно доставалось нашему соседу сверху, ужасному пьянице и собаконенавистнику. Элси пьяниц вообще терпеть не могла, но он еще и все время был недоволен наличием собак в подъезде и постоянно орал, что их всех надо пустить на шкуры. Собаки вообще очень чувствительны к тому, как к ним относятся, и Элси прекрасно понимала, что он из себя представляет. И потому каждый раз, когда она его видела, она подкрадывалась сзади и громко лаяла. Всего один раз, но зато каким басом! Можно было подумать, что там по меньшей мере овчарка или доберман. Сосед в ужасе подпрыгивал, а Элси, вполне довольная собой, отправлялась по своим делам.
Вообще она любила создавать иллюзию присутствия большой собаки в квартире, стараясь лаять как можно басистее (правда, иногда голос у нее срывался и получался почти писк), при этом она, как правило, пряталась в шкафу, поэтому те, кто приходил впервые, всегда озирались, ожидая увидеть что-то довольно внушительное и страшное, и очень удивлялись, когда наконец видели такое маленькое и совершенно безобидное создание.
Элси была чудом – маленьким светлячком, озарившим нашу жизнь. Говорят, что устами младенца глаголет истина. Мой племянник, будучи двух лет от роду, провозгласил как-то: «Хороший человек Элси!». Да, так оно и есть.
Вообще у Элси за всю ее жизнь было 10 щенят, все они были просто замечательные и очень похожие на свою маму, и с ними связано много приятных и забавных воспоминаний. Однако интереснее всего было наблюдать взаимоотношения нашей собаки не с родными детьми, а с приемными, которых тоже было предостаточно.
Первым «дитенком» была Динка – маленький серо-полосатый котенок, подобранный на улице с тем, чтобы быть отданным «в хорошие руки». Вначале я побаивалась их знакомить, так как на улице Элси, как и большинство собак, гонялась за кошками, правда, скорее не от злости, а из спортивного интереса, но тем не менее… Однако им предстояло какое-то время жить вместе, поэтому я опустила котенка на пол и позвала Элси. Она навострила уши, подбежала поближе, втянула носом воздух, бросилась вперед… и стала облизывать малышку. Да и Динка, хотя и жила до этого на улице, не проявила никакого страха, а громко замурлыкала, растянувшись на ковре.
Так они и стали жить. Вместе спали, играли, ходили на прогулку. Однажды какая-то собака зарычала на Динку. Котенок сжался в комочек и приготовился к бегству, но тут на помощь пришла Элси. Она подбежала к Динке, лизнула ее, стала с ней рядом, и они плечом к плечу прошли мимо ошарашенной собаки. Уже миновав обидчика, Элси обернулась, оскалила зубы и зарычала. Собака попятилась и отступила, а наши звери спокойно продолжали прогулку.
Вскоре они даже стали местными знаменитостями, и мне довелось стать свидетелем любопытного разговора. Однажды какой-то ребенок, увидев нашу парочку на прогулке, восторженно и удивленно завопил, обращаясь к своему другу:
-- Смотри, кошка с собакой вместе идут!
На что его друг (видимо, местный, хотя я лично его видела впервые) невозмутимо ответил:
-- А, эти? Да это же Динка с Элси гуляют.
Вскоре Динка обзавелась новыми хозяевами и покинула нас, однако до нас доходили слухи, что и там она дружит с собаками и совсем их не боится.
Через несколько лет мы купили в качестве дачи дом в деревне, и моя бабушка стала жить там круглый год. А поскольку мы страдали от набегов мышей и даже крыс, остро встал вопрос о приобретении кота. И так у нас появился Макс. И Элси, уже имея богатый опыт общения с Динкой, тут же взяла его под свою опеку. Конечно, их взаимоотношения были не такими, как с Динкой, но они так же гуляли вместе, она его охраняла, и надо сказать, что кот приобрел в ходе общения с Элси некоторые собачьи черты, например, привычку всюду сопровождать нас, опасливое отношение к высоте (как и все уважающие себя собаки, он никогда не лазил по деревьям) и отсутствие страха перед водой (однажды он даже переплыл небольшую речушку).
А еще через два года мы решили обзавестись курочками-несушками, купили десять суточных цыплят-леггорнов и принесли их домой. Услышав попискивание из коробки, в которой находились птенцы, Элси тут же решила с ними познакомиться, однако, учитывая то, что в ранней юности на ее совести был задушенный «куренок», мы не позволяли ей приблизиться к ним. Впрочем, вскоре мы обнаружили, что ее интерес к ним отнюдь не гастрономического свойства, и, позволив ей заняться цыплятами, мы способствовали превращению собаки-охотника в собаку-пастуха.
Целый день, от зари до темна, Элси была на посту – караулила свой беспокойный выводок. Она собирала их в стаю и следила, чтобы никто не покушался на ее добро. Черные дни настали для Макса. Усмотрев в нем угрозу жизням ее дражайших питомцев, Элси напрочь забыла о тех дружеских отношениях, которые связывали их до тех пор. Бедный кот, который и не смотрел на этих несчастных цыплят, боялся лишний раз пройти по двору. Было забавно наблюдать, как, завидев его, Элси бросалась к бывшему своему воспитаннику. Кот прижимался к земле, а она отпихивала его носом подальше от цыплят. В результате бедный Максимилиан ходил по двору, прижимаясь боком к стене дома и опасливо оглядываясь.
Впрочем, и Элси было нелегко. Когда цыплята подросли, они стали разделяться на две равные группировки по пять штук и постоянно норовили разбрестись в разные стороны, а Элси, изнывая от жары, пыталась организовать их в одну стаю, что, в общем, иногда у нее получалось.
Когда говорят, что цыплят считают по осени, имеется в виду, что очень трудно, практически невозможно сохранить в целости и сохранности весь выводок. Элси это удалось. Осенью у нас было десять замечательных курочек-беляночек. Впрочем, к тому моменту, как они выросли, Элси убедилась, что они вполне самостоятельны и жизнеспособны и постепенно потеряла к ним интерес, так что в последующие годы отношения между ними были прохладно-нейтральными. Зато Макс, наконец, смог вздохнуть с облегчением.
Последним Элсиным приемышем стала Алиса – маленький крольчонок, которого моя сестра в порыве легкомыслия приобрела у какой-то старушки в переходе, а потом, не зная, что с ним делать, привезла к нам на дачу и там оставила. Мы тоже совершенно не представляли себе, что делать с этим созданием дальше, и решили подыскать ему подходящих хозяев, которые не пустили бы это милое создание на мясо, а хотя бы оставили на развод. Это оказалось делом нелегким, поскольку все желающие казались нам не слишком надежными кандидатурами, и крольчонок тем временем жил у нас. Поскольку клетки для нее не было, ночь Алиса проводила в деревянном ящике с сеном, а днем свободно бегала по саду. Там ее и обнаружила Элси. Вначале она приняла кролика за какого-то странного щенка и с энтузиазмом принялась ее опекать, однако здесь собаку ждало разочарование. Во-первых, Алиса напрочь отказывалась понимать всю благость ее намерений и при приближении собаки стремилась немедленно удрать. А во-вторых, основным способом передвижения она неизменно выбирала прыжки. И вот это совершенно сбивало с толку Элси, так как ни одно известное ей живое существо не вело себя подобным странным образом. Возможно, Элси решила, что крольчонок, подобно птицам, пытается таким образом улететь, и потому, как только Алиса взмывала вверх, собака тут же носом прижимала ее к земле. При этом у несчастного крольчонка вырывался такой вопль ужаса, что Элси, боясь, что, возможно, ненароком причинила детенышу боль, шарахалась в сторону. Иногда Алисе все же удавалось отделаться от нее, и тогда Элси в панике металась, разыскивая крольчонка, а потом снова раздавались пронзительные вопли.
Наконец нервы Элси не выдержали такого испытания, и она отказалась от попыток подружиться с таким странным созданием, лишь следила за ней издалека. По-моему, ее вполне устроило то, что Алиса переселилась в новый дом. Но с тех пор Элси предоставила нам самим заботиться обо всех животных, попавших к нам, оставив себе лишь функции защитника.
Имя Элси – сокращенное от английского Alice – Алиса, хотя так ее никто никогда не называл. Но она вошла в мою жизнь как Алиса – в Страну Чудес, открыла мне новый чудесный мир, позволила увидеть, что бывает любовь без условий, дружба без предательства и верность без границ. «Она как человек!» - восклицали одни. «Какие умные глаза у вашей собаки!» – часто слышали мы от других. Она была не просто умной – она была мудрой. И доброй. И любила этот мир. Наверное, она была идеальной. И ей удалось главное – привить мне любовь ко всему живому и уважение к жизни во всех ее проявлениях.
Она была рядом со мной большую часть моей сознательной жизни, и я не представляла себе мир без нее. Мне казалось, что так будет всегда и ничего не изменится. Но все изменилось – ее не стало.
Она уходила долго и тяжело, возможно, давая нам возможность принять это, смириться с ее уходом, но эти полгода были одним из самых тяжелых периодов в моей жизни. У нее развился сахарный диабет, начали отказывать почки. Наша толстушка превратилась в ходячий скелет, начали выпадать зубы, полностью пропало зрение и сильно ухудшился слух. Ей все время хотелось пить, но утолить жажду она не могла. И все же она хотела жить, очень хотела. Однажды зимой во время прогулки она потерялась в темноте. Ее не было 2 дня, а потом, выгуливая Бима, папа вдруг услышал знакомые семенящие шаги за спиной. Он оглянулся – Элси бежала за ним. Не знаю, как она пережила эти 2 дня. Но еще большая загадка – как она, слепая, почти глухая, смогла все же найти дорогу домой. Видимо, верность и воля к жизни вели ее. С тех пор мы стали водить ее на поводке.
А потом, уже весной, у нее начались боли, она стонала и плакала, как человек. Ветеринары только разводили руками, узнав, сколько ей лет: «Что же вы хотите – старость!» – и предлагали «избавить ее от страданий», сделав инъекцию мышьяка в сердце и позволив ей умереть от сильнейшего сердечного приступа, потому что усыпляющих препаратов у них давно уже не было…
Мы все же нашли клинику, где работали гуманные ветеринары. И 13 июня 1998 года Элси не стало…
Есть мультик, который называется «Все псы попадают в рай». Мне кажется, что, если существует рай для людей, то он непременно должен быть и для собак, непременно – иначе это ужасно несправедливо. Во всяком случае, мне хочется в это верить. И если это так, то она обязательно там – сильная и здоровая, греется на солнышке на зеленой травке, как она всегда любила.
Прошло уже много лет. Ко всему привыкаешь – и мы почти привыкли жить без Элси. Почти… Но каждый раз, когда я вижу на даче старое кресло со следами ее зубов (отметины «переходного возраста»), мне кажется, что с него, весело виляя хвостиком-баранкой, вот-вот спрыгнет маленькая рыжая с белым собачка и подбежит к двери, приглашая на прогулку.
