Общение с животными как защитный фактор, поддерживающий эмоциональное благополучие онкологических больных и членов их семей

Victoria H. Raveis, Ph.D., Ведущий исследователь, Frances Mesagno, Ph.D., со-ведущий исследователь, Dan Karus, M.S. программный аналитик, Eileen Gorey, M.P.H., член-корреспондент. Заключительный доклад, год 2, 15 августа, 1993, Онкологический центр памяти Sloan-Kettering, Отдел социальной работы, Исследовательская группа, 1275 York Avenue, New York, NY 10021. 

Резюме

Цель этого двухлетнего исследовательского проекта – изучить эффективность общения с животными как защитного фактора, поддерживающего психологическое благополучие онкологических пациентов и членов их семей путем как вторичного анализа предварительно собранных данных, так и анализа данных по взаимодействию человека и животных, заново собранных за двухлетний период изучения. Конкретно задачи исследования – это:

Изучить связь между присутствием животных – собак, кошек и других домашних любимцев – и психологическим благополучием (в данном случае, например, это депрессия, тревожность, самооценка и, для детей, отношения со сверстниками, социальная компетентность и успеваемость в школе) онкологических больных и членов их семей. 

Исследовать эффективность присутствия животных на снижение влияния стрессовых жизненных ситуаций (т.е., серьезная болезнь и /или смерть) на психологическое благополучие онкологических пациентов и членов их семей. 
Оценить важность различных аспектов (т.е., рамки и качество) взаимодействия человек-животное во вкладе в психологическое благополучие раковых больных и членов их семей. 
Сравнить эффект взаимодействия человек-животное на психологическое благополучие онкологических больных и членов их семей на разных стадиях течения болезни (диагностика, активное лечение, терминальный период); в различных типах семей (полная семья с маленьким ребенком, семьи с взрослыми детьми, родители-одиночки и взрослые одинокие люди); и в различных возрастных группах (маленькие дети, подростки, молодые люди, люди среднего возраста и старики).

Мы выполним задачи этого исследования путем проведения вторичного анализа данных двух исследований, которые мы недавно проводили и которые фокусировались на серьезно и неизлечимо онкологических больных и членов их семей, так же как и путем сбора дополнительной информации о взаимодействии человек-животное как части третьего исследования рака, которое сейчас проводится. Первое недавно завершенное исследование было многомерным лонгитюдным исследованием потребностей взрослых онкологических больных в помощи, связанной с болезнью, и влиянии на семью оказания этой помощи. Второе недавнее исследование изучало психологическое приспособление детей, перенесших недавнюю смерть родителя от рака. Третье исследование, которое все еще проводится – это лонгитюдное изучение детей, переживающих неизлечимую болезнь и последующую смерть родителя от рака. Сейчас мы добавили всестороннюю анкету истории животного к схемам интервью родителей и детей, что позволит нам оценить роль домашних животных в приспособлении детей к потере более детально. 

Вторичный анализ проводился в течение 1-го года и фокусировался на задачах 1 и 2. 
Выводы говорят о том, что общение с животным в семье может ассоциироваться с лучшим психологическим приспособлением для тех, кто заботится о серьезно больном супруге. В то время как настоящие сведения относятся только к супругам-сиделкам, они говорят о том, что присутствие домашнего животного, особенно кошки и собаки, может оказывать благотворное влияние в ситуации стресса и бремени, такого как уход за серьезно больным супругом. 

Истоки

Теоретические рамки

Исследовательская группа отдела Социальной работы Онкологического центра Memorial Sloan-Kettering (MSKCC) провела множество исследований, созданных с целью узнать больше о проблемах и вопросах, с которыми серьезно сталкиваются онкологические больные и члены их семей или сиделки. В своей работе мы гораздо больше осознаем широкий круг ресурсов, которые люди используют, чтобы справиться со стрессом в жизни, и важность менее известных источников эмоциональной поддержки, таких как домашние животные, особенно собаки и кошки.

В клинической работе с пациентами и их семьями мы наблюдали, что присутствие животных может способствовать здоровой адаптации детей к серьезной болезни родителя и смерти, путем обеспечения безусловной любви в период, когда потребность ребенка в любви, принятии и поддержке огромна. 

Более того, детям нужно разговаривать о своих болезненных и противоречивых чувствах, связанных с утратой родителя, и часто они могут доверить эти чувства с большей готовностью животным, а не людям. Забота о животном также может усилить приспособляемость детей, обеспечивая устойчивость среды и поддерживая структуру распорядка дня, что так важно перед лицом огромных разрушений, которые вызваны неизлечимой болезнью родителей и их последующей смертью (Siegel, Mesagno и Christ, 1990). Чувство компетентности и контроля ребенка также усиливается выполнением необходимой роли «опекуна животного» в семье. Их самооценка также возрастает из-за переживания чувства собственной значимости для животного. В наших беседах дети часто говорили о животных как о членах семьи, а оставшиеся родители отмечали, что их присутствие было чрезвычайно полезно. 

В нашей работе с другими группами пациентов, мы также наблюдали, что домашние животные часто упоминались больными СПИДом как важная помощь для преодоления стресса. Эти пациенты отмечали безусловную любовь и привязанность, которые они получали от своих животных, и постоянство, с которым выражалась привязанность. Некоторые заводили животных тогда, когда заболевали, потому что они обнаруживали, что у них появилось больше времени на себя. Для них животные – источник общения и средство преодоления одиночества, которое они испытывают. Эти пациенты также отмечали, что общение с животным дает им повод оставаться активными и фокусированными на жизни (например, заботиться о животном, взаимодействовать с ним). 

Обзор литературы

Вклад домашних животных в психологическое благополучие людей и внутриличностное развитие привлек возрастающее внимание в последние годы. Значительная работа Левинсона (1969, 1972, 1978) о роли животных в развитии людей усилила внимание исследователей поведения к различным положительным последствиям взаимодействия человека и животных. В то время как множество более ранних работ в этой области ссылаются на отдельные отчеты и клинические исследования, последние работы отражают усилия более систематически исследовать роль домашних животных. 

Работа Katcher, Beck и коллег (например, Beck и Katcher, 1983; Friedmann и коллеги, 1983; Katcher и Beck, 1986; Katcher и коллеги, 1983; Katcher, Beck и Levine, 1988) с очевидностью показала, что контакт и взаимодействие с домашним животным способствует релаксации и снижает возбудимость как у детей, так и у взрослых, особенно в стрессовой ситуации (Katcher, Segal и Beck, 1984). Другие (Baun и коллеги, 1984; Grossberg и коллеги, 1984) сделали схожие выводы. В одногодичном последующем исследовании пациентов, страдающих коронарной болезнью, пациенты с домашними животными имели больше шансов поправиться, чем без животных (Friedmann и коллеги, 1980). 

В настоящее время исследования предварительно фокусировались на пользе от общения с животными для здоровья пожилых людей и, в меньшей степени, на роли животных в развитии детей. Kidd и Feldmann (1981) отмечали, что владельцы животных более ответственные, надежные, зрелые, помогающие, доброжелательные, менее эгоистичные и центрированные на себе, чем те, у кого нет животных. Mugford и M'Comisky (1975) отмечали бОльшую продолжительность жизни среди пожилых людей, которым были подарены птицы. Изучая вдов, Akiyama и коллеги (1987) наблюдали, что владельцы животных гораздо в меньшей степени страдают от психосоматических симптомов, чем те, у кого нет животных. Другие не способны демонстрировать статистически значимый эффект общения с животными на здоровье (например, Ory и Goldberg, 1983; Lago, Knight и Connell, 1983; Lawton, Moss и Moles, 1984; а также Robb и Stegman, 1983); однако их выводы предполагают, что влияние животных является комплексным и может находиться под влиянием других элементов, таких как личностные характеристики и ситуационные факторы. 

В лонгитюдном исследовании последствий для здоровья среди пожилых людей, Lago и коллеги (1989) утверждают, что эффект влияния животных на здоровье был косвенным, то есть, животные улучшают моральное состояние, которое более непосредственно влияет на самоотчеты респондентов о здоровье и уровнях функционирования. Garrity и коллеги (1989) наблюдали, что общение с животными в случае с пожилыми людьми  не связано с депрессией, когда есть еще один или несколько близких людей, но среди подгруппы пожилых людей, недавно переживших потерю, с минимальной человеческой поддержкой общение с животными ассоциировалось с меньшим уровнем депрессии. Дополнительно, в целом, сильная привязанность к животному ассоциировалась с меньшей депрессией. Siegel (1990) наблюдал, что присутствие животных способствовало уменьшению влияния стрессовых жизненных явлений на здоровье пожилых людей. 

В другой эмпирической работе обнаружилось, что дети формировали сильную привязанность к своим животным, особенно к собакам и кошкам. При изучении 300 детей в возрасте от 3 до 13 лет, где исследовались различия в привязанности детей в зависимости от возраста, пола и вида животного, Kidd и Kidd (1985) обнаружили, что дети описывали своих животных как партнеров по игре и компаньонов. Дети без сиблингов могут быть особенно мотивированы иметь животное, чтобы играть с ним и заботиться о нем (Siegmund и Biermann, 1988). Дети регулярно вовлекают животных в общие виды деятельности и, хотя это носит преимущественно развлекательный характер, даже дети младшего школьного возраста выполняют задачи по уходу за животным (Davis, 1987a). Здесь очевидно, что общение с животным связано с более высокой самооценкой и социальными навыками (Covert и коллеги, 1985; Siegmund и Biermann, 1988). Levinson (1972) в дальнейшем доказал, что путем взаимодействия с животными дети могут достичь баланса между независимостью и привязанностью к своей семье. Covert и коллеги (1985), однако, фокусировались на роли общения подростков с животными в семейной системе и не обнаружили, что владельцы и не владельцы животных существенно различаются по качеству детско-родительских отношений. Наконец, опыт общения с животными в детстве с большой вероятностью предполагает, что человек заведет животное и будучи взрослым (Serpell, 1981). Poresky и коллеги (1988) сделали схожие выводы на основе ретроспективных отчетов взрослых об общении с животными в детстве, чтобы предсказать одновременно существующее отношение к животным и то, что это отношение зависит от возраста, когда впервые возникла связь с животным.

Вкратце, хотя существующие исследования обеспечивают некоторую поддержку для выводов о том, что домашние животные значительно влияют на человеческое благополучие в течение жизни, результаты также показывают, что эти отношения являются комплексными и требуют дальнейших исследований. Ясно, что нужны дополнительные исследования, в которых будут рассмотрены различные аспекты общения с животными, такие как вид животного, природа и степень привязанности друг к другу. Более того, область, которая не была систематически изучена – это роль домашних животных в снижении влияния стрессовых ситуаций, таких как серьезная болезнь или смерть члена семьи. 

Исследование

Методология

Мы будем проводить вторичный анализ данных двух исследований, которые мы недавно завершили, которые фокусировались на серьезно больных и неизлечимо больных онкологических пациентах и членах их семей. Вдобавок, в ходе двухлетнего проекта мы будем собирать дополнительную информацию по взаимодействию человека и животных как часть третьего исследования рака, в котором этот вопрос исследуется более детально. Все три исследования описаны ниже. 

Исследования для вторичного анализа данных

Исследование 1: Онкологические пациенты и ухаживающие за ними члены семей

Первым недавно завершенным исследованием было лонгитюдное изучение взрослых онкологических пациентов и ухаживающих за ними членов семей, проведенное в сотрудничестве с Университетом Врауна и Медицинским центром Херши и поддержанное грантом от Национального онкологического института. Д-р Raveis был руководителем проекта в мемориальном госпитале. Данные были получена от пациентов из трех географических регионов: Нью-Йорк, Род Айланд и Пенсильвания. Главными задачами исследования были:

Определить потребности в домашнем уходе для пациентов, начинающих амбулаторную химиотерапию и радиационное лечение, 

Определить, как эти потребности меняются со временем и

Определить бремя, которое несут люди, ухаживающие за онкологическим пациентом. 

Вовлеченных пациентов просили определить главного человека, который обеспечивал или обеспечивал бы неформальную (бесплатную) помощь, когда необходимо. Человек, которого они называли, становился ухаживающим человеком в исследовании. 

Пациентов и ухаживающих за ними людей интервьюировали дважды. Вводное интервью с пациентом проводилось вскоре после начала нового или первоначального курса химиотерапии или радиационной терапии. Их неформальные помощники также интервьюировались в это же время. Половина пациентов и их помощников были случайным образом отобраны для ре-интервьюирования через три месяца после вводного интервью; остальных повторно интервьюировали через 6 месяцев. Для сбора информации от пациентов и их помощников были использованы структурированные опросники. Интервью в основном проводились по телефону. Программа интервью пациентов содержала базовую социально-демографическую информацию, данные о потребностях в помощи, источник и продолжительность получения помощи, состояние здоровья, 
использование медицины и психологический дистресс. Программа интервьюирования ухаживающих людей включала демографические вопросы, степень нагрузки в различных областях (социальная, финансовая, физическая, временная, рабочая), злоупотребление алкоголем или наркотиками, доступность социальных ресурсов, психологическое благополучие, физическое здоровье и наличие и вид животного в доме. Всего 629 взрослых онкологических амбулаторных больных и 483 неформальных помощника участвовали в интервью. 

В начале 1-го года исследования, как часть подготовки файлов данных для вторичного анализа данных, мы вернулись к первоначальным опросникам и закодировали дополнительную информацию относительно наличия животного, которая была получена в ходе интервью, но не закодирована в файлах данных. Специально в ходе интервью с людьми, ухаживающими за пациентами – членами семьи, их спрашивали, есть ли животное в доме. Если они отвечали положительно, интервьюер спрашивал о виде животного. Если было более одного животного, например, "кошка и собака" или "собака, рыбки и лошадь", информация записывалась в таблицу интервью, но только факт, что есть несколько видов животных, кодировался в базах данных. Существующее сочетание животных в доме не кодировалось в компьютерной базе данных. Мы чувствовали, что для анализа, который мы планировали, важно определить не только насколько важно наличие животного само по себе для психологического благополучия, но и ассоциируются ли определенные виды животных с более выраженным снижением дистресса, чем другие виды, и мы решили вернуться к первоначальным опросникам и закодировать эту пропущенную информацию. Поскольку информация для этого исследования была получена из проекта с большим количеством участников, мы связались с исследователями других исследовательских групп и договорились с ними о предоставлении детальной информации относительно точного состава животных в домах. Затем мы объединили эту дополнительную информацию с информацией в нашей существующей базе данных. 

Исследование 2: Психологическая адаптация осиротевших детей

Второе недавно завершенное исследование изучало психологическую адаптацию детей, которые пережили недавнюю смерть родителя от рака. Д-р Mesagno был со-ведущим исследователем и руководителем этого проекта, поддержанного грантом от Американского онкологического общества. Проект проводился для того, чтобы описать природу, интенсивность и детерминанты психологической симптоматологии у осиротевших детей в возрасте 6 – 16 лет в течение 16 месяцев после смерти родителя, и определить детерминанты здоровой адаптации к утрате. Квази-лонгитюдная форма исследования, оценивающая детей по различным вопросам после смерти родителей позволяет нам задокументировать естественную историю детской утраты, включая как острую, так и хроническую фазу скорби. Данные были получены от детей, оставшихся родителей и учителей, с помощью инструментов самооценки и глубинного интервью один на один с опытными клиницистами. Мы оценивали психологическую адаптацию детей по большому количеству областей, включая психиатрическую симптоматику, компетентность, отношения со сверстниками и школьную успеваемость. В исследовании также изучались факторы, которые ассоциировались с детской психосоциальной адаптацией, включая исходные характеристики (например, возраст ребенка, пол и порядок рождения, пол родителя, социально-экономическое положение); факторы, связанные с болезнью (например, продолжительность болезни родителя и длительность госпитализации); и характеристики семейной среды (например, качество детско-родительских отношений, депрессивная симптоматика оставшегося родителя). Данные включали рассказ родителей о приобретении или смерти животного со времени смерти родителя и рассказы детей о виде животного и о том, как долго оно у них живет. Эти данные были получены в 65 семьях и состояли из интенсивного интервью с оставшимся родителем и случайно выбранным количеством детей в семье. 

Исследования, в которых будет собрана дополнительная информация

Исследование 3: Облегчение адаптации детей к неизлечимой болезни и смерти родителя

Настоящее исследование, в котором мы предлагаем исследовать роль домашних животных в адаптации человека к утрате – это настоящее лонгитюдное исследование адаптации детей к серьезной болезни и смерти родителей от рака, и всесторонняя оценка соответственной эффективности двух превентивных вмешательств, разработанных для облегчения здоровой адаптации детей к утрате. Д-р Mesagno – второй главный исследователь и директор проекта, связанного с этим 5-летним исследованием, поддерживаемым грантом из Национального института психического здоровья. Эффективность вмешательства оценивается в способности детей сохранять компетентность, отражаемую в их уровне школьной успеваемости, социальной компетентности, самооценке, психиатрической симптоматике и поведенческих проблемах. Участвовать в исследовании предложили полным англоговорящим семьям, в которых был по крайней мере один ребенок в возрасте от 7 до 16 лет и родитель, больной раком, которому по прогнозам оставалось жить 4 – 6 месяцев. Исследование было разработано в экспериментальной манере с целевой группой из 110 семей, составляющих Лечебную группу 1, которым предложили участвовать в интенсивной программе клинического вмешательства, и 110 семей, составляющих Лечебную группу 2, которые получали расширенную поддержку социальных служб. Базовая (ЛГ1) информация собиралась во время неизлечимой болезни родителя, в ходе исследования, до инициирования любого вмешательства. Различия функционирования детей в группах также оценивались через 7 и 14 месяцев (ЛГ2 и ЛГ3) после смерти родителя. 

Индивидуальные интервью проводились со здоровым родителем и всеми подходящими детьми в ЛГ 1, ЛГ 2 и ЛГ 3. Данные включали самоотчет, родительский отчет и отчет учителя. Всесторонняя оценка психологической адаптации детей проводилась стандартизированными способами измерения депрессии, тревожности, поведенческих проблем, компетентности, отношений со сверстниками и школьной успеваемости. Вдобавок, были разработаны несколько способов родительских и детских отчетов, чтобы оценить окружение семьи и качество детско-родительских отношений, в частности открытую коммуникацию в семье, восприятие детьми адекватности поддержки и степень постоянства в окружении. Мы также оценивали некоторые факторы риска, которые по ожиданиям ассоциировались с адаптацией детей к смерти родителя (например, осознание серьезности заболевания, ожидание стрессовых событий и число и длительность отделений от семьи). Наконец, мы оценивали психологическую адаптацию оставшихся супругов, которым предстояло в одиночку растить детей. 

В течение первого года мы разработали расширенный список вопросов об истории животного, чтобы представить его семьям, участвующим в исследовании. В разработке опросника мы использовали, насколько возможно, предшествующие шкалы и реестры. Опросник истории животного собирает информацию об истории появления животного, изменениях в общении с животными, смене животных, интенсивности привязанности, совместной деятельности и отношении к животным. 

В разработку этого опросника мы включили раздел истории животного из Реестра отношения к животным [PAI] (Wilson, Netting и New, 1987) и шкалу привязанности к животным, а также проверочный лист взаимодействия с животными, использованный Albert и Bulcroft (1987). Мы также включили несколько дополнительных пунктов из исследований Poresky и коллег (1987), Davis (1987) и Templer и коллег (1981), пересмотрев формулировку этих дополнительных вопросов, чтобы сделать их форматными и соизмеримыми с другими пунктами. Мы также включили дополнительные пункты, которые охватывают области отношений с животными, известные из нашей работы и исследования скорби и хронических заболеваний, которые могли быть особенно важны для детей, переживающих стрессовые жизненные изменения. 

В составлении опросника было необходимо произвести небольшие модификации относительно животных. В некоторых случаях мы видоизменили категории ответов, чтобы сделать их совместимыми с форматом и метриками программы интервью по детской тяжелой утрате. Мы также изменили вопросы по нескольким пунктам так, чтобы можно было ответить о любом виде животных, а не только о кошке или собаке. Поскольку вопросы о животных будут частью индивидуального интервью, мы предпочли получить более полные или точные ответы на некоторые из этих вопросов, чем давать ответы с принудительным выбором. Например, для вопросов о длительности, точная продолжительность времени была бы более предпочтительна, чем кодирование ответа в категорию с установленным промежутком времени (например, 1-5 лет, 6-10 лет). Также, вопросы, в которых респондента просили привести одну или более причин отношения или поведения, остались открытыми, чтобы получить более всесторонние ответы, а не отнесение к ограниченным категориям. 

Были созданы как взрослая, так и детская версии опросника по животным. Краткие инструкции для последующих интервью были разработаны таким образом, чтобы вопросы по истории животного давались бы каждому взрослому и ребенку только один раз. Другие краткие инструкции гарантировали, что соответствующие вопросы будут заданы настоящим владельцам животных (родитель/ребенок), бывшему владельцу животных (родитель/ребенок), и человеку, у которого нет животных (родитель/ребенок).

Из-за большой разницы возрастов исследуемой популяции (т.e., возраст детей 7-16, также и возраст взрослых различен), мы предварительно испробовали различные версии опросника по животным на различных возрастных группах детей и взрослых, проверяя последовательность вопросов, ясность формулировок, полноту и соответствие возрасту перед использованием его в работе с семьями. Как только мы закончили опросник по животным, мы включили его в программу интервью по детским утратам (взрослая и детская версии) и начали предлагать опросник в течение первого года, когда семьи приходили на первоначальное или последующее интервью. Сбор данных продолжался и в течение второго года проекта. Всех здоровых родителей и детей в возрасте 7-16 лет, вовлеченных в исследование, независимо от типа поддержки, которую они получали, просили участвовать в интервью. Мы полагаем, что к завершению сбора данных в течение второго года приблизительно 200 семей будут охвачены индивидуальными интервью, содержащими детальные вопросы о животных (т.e., индивидуальные интервью со здоровым родителем и каждым подходящим по возрасту ребенком). 

Описание первого года. Вторичный анализ данных

Вторичный анализ, который проводился в течение первого года, фокусировался на целях исследования 1 и 2. Особенно мы изучали связь между наличием животного и психологическим благополучием взрослых, которые оказывали неофициальную помощь членам семьи, серьезно больным раком. Мы также исследовали эффективность наличия животных в доме при уменьшении стрессовых последствий неофициальной заботы о пациентах, больных раком.

В течение многих лет лечение пациентов, больных раком, включало в себя длительные и частые госпитализации. Недавно, однако, уход стал все больше предоставляться в амбулаторных условиях (Mor, Guadagnoli и Wool, 1987). В результате члены семьи взяли на себя широкий круг сложных, требующих времени и стрессовых задач для обеспечения потребностей амбулаторных пациентов (Siegel, Raveis, Mor and Hoots, 1991). В то время как практическая и эмоциональная польза от получения семейной поддержки и заботы хорошо осознавалась (Shanas, 1979), совершенно очевидно, что бремя практического ухода и эмоциональной поддержки влечет серьезные последствия и по-разному, зачастую негативно влияет на различные аспекты жизни ухаживающего человека (см. Siegel, Raveis, Mor и Hoots, 1991, для обзора).

Данные для этого анализа были собраны в ходе недавно проведенного совместного исследования, организованного MSKCC, Университета Брауна и медицинского колледжа Пенсильваннского государственного университета. Исследование, лонгитюдное изучение потребностей в уходе пациентов, больных раком, и членов их семей (см. Исследование 1). 

В анализе, представленном ниже, мы изучали влияние наличия животных (особенно кошки или собаки) в доме на психологическое благополучие человека, ухаживающего за больным, в сочетании с бременем ухода и другими аспектами. Выборка охватывала 243 супружеские диады, которые соответствовали всем данным. Среди женатых/замужних пациентов супруг(а) почти всегда являлся(ась) лицом, обеспечивающим эмоциональную поддержку и уход (Shanas, 1979; Stone и коллеги, 1987). Ухаживающие супруги также особенно страдали от бремени заботы; в основном обеспечивая наиболее всесторонний и полноценный уход, они сохраняли эту роль дольше, чем другие люди, осуществлявшие уход, переживали более тяжелые последствия и демонстрировали более низкий уровень благополучия, чем другие люди, осуществлявшие уход (Cantor, 1983; Soldo и Myllyluoma, 1983; George и Gwyther, 1986). 

Сравнение семей с собакой или кошкой и семей без животных

До многомерного анализа эффекта присутствия животного в доме на депрессию ухаживающего человека, важно было найти, чем отличаются владельцы животных от не-владельцев. 40 процентов семей включили в анализ как минимум одно животное. 37% всех семей имели либо собаку, либо кошку (с или без другого животного). Из 8 семей с животным, но не собакой или кошкой, в трех были только птица(ы); в трех – только рыбки и/или черепахи; в двух жили животные других видов. Для всех последующих анализов использованный эталон наличия животных был таков: есть ли в семье собака и/или кошка. Давать широкое разнообразие видов, живущих в семьях респондентов, было важно для обеспечения по меньшей мере некоторого контроля за типом животных, живущих в домах. Это сокращенное определение содержания животных обеспечивает важный контроль над тем, что любой эффект, связанный с этим критерием, мог бы быть отнесен только к семьям, в которых живет как минимум одно или больше млекопитающее (во всех семьях, содержащих кроликов или лошадей, также были собаки или кошки). Анализ того, связаны ли различные виды животных с различным влиянием на приспособление, будет проведен в течение второго года. Кошки и собаки – единственные виды животных, живущие в значительном количестве семей респондентов, чтобы анализировать их отдельно, и потому это единственные виды, для которых будет проведен этот анализ. 

Хотя ухаживающие люди, которые также являлись владельцами кошек или собак, были в основном женщинами, 46% ухаживающих людей, которые были владельцами животных, были мужчинами, и 66% не-владельцев животных были мужчинами, но эта разница не является статистически значимой. Ухаживающие люди в основном были белыми - 100% владельцев животных были белыми, как и 93% не-владельцев животных (p.=.021). Владельцы животных как группа были значительно моложе, чем не-владельцы (средний возраст 56.0 против 61.0, p<.001). Они также в основном работали (49% против 39%), хотя эта разница не является статистически значимой. И владельцы, и не-владельцы животных были в равной степени хорошо образованы (40% и 38%, соответственно, посещали колледж, а 20% и 27% закончили колледж). Распределение доходов семьи было похоже в обеих группах, даже несмотря на то, что средний доход на семью был выше в семьях, где были кошка или собака, чем в семьях, где их не было ($32,239 и $27,500, соответственно). Не было значительной разницы между владельцами и не-владельцами животных в состоянии здоровья пациента, вида рака, стадии заболевания на время интервью. 

Измерение переменных, используемых в регрессивном анализе

Разнообразие критериев, основанных на обзоре литературы по неофициальному уходу, было показано для того, чтобы они ассоциировались с психологическим дистрессом ухаживающего человека (см. Siegel, Raveis, Mor и Hoots, 1991 для обзора) и были отобраны для включения в регрессивный анализ в дополнение к наличию собаки или кошки в семье. Эти группы переменных включают требования и характеристики ситуации ухаживающего человека, бремя ухода и различные социо-демографические характеристики. 

Требования и характеристики ситуации ухода за больным

Была определена потребность пациента в помощи в связи с заболеванием в каждом виде деятельности: личный уход (мытье, одевание или передвижение); инструментальная деятельность (приготовление пищи и покупки, легкая и тяжелая домашняя работа); перевозка (к доктору или в других целях), домашние медицинские процедуры, забота о ребенке и административные задачи. Общее количество областей деятельности, в которых им нужна помощь в связи с болезнью, было затем суммировано в форме числа общего количества потребностей пациента. Пациентов также спрашивали об общем количестве дней в предыдущие две недели, которые они провели полностью или по большей части в постели или должны были сократить свою деятельность из-за болезни или в связи с лечением. Ответы были суммированы (в промежутке 14 дней) и разделены на группы 0 дней, 1 – 13 дней и 14 дней, представляющие меру уменьшения дней активности пациента. Ухаживающих членов семьи попросили оценить степень, в которой болезнь пациента затрудняет установление повседневного порядка или планируемую деятельность. Ухаживающие люди также говорили о том, насколько уверены они в том, что могут обеспечить пациенту дополнительный уход, если возникнет необходимость.

Бремя ухода

На основе изучения литературы, бремя заботы было концептуализировано как включающее в себя 5 главных составляющих: трудоустройство, финансы, психологические проблемы, социальные проблемы и время. Используя пункты, содержащиеся в интервью ухаживающих людей, были созданы отдельные мерки объективного (т.е., поддающиеся эмпирическому контролю или наблюдению последствия ухода) и субъективного (т.е., воспринятые или ощущаемые последствия ухода) бремени для каждой семьи. Отдельная обобщенная мерка общего объективного и общего субъективного бремени была создана для каждой семьи (см. Siegel, Raveis,  Mor и Hoots, 1991), согласующаяся с другими исследованиями ухода за больными людьми (Raveis, 
Seigel и Sudit, 1990). 

Присутствие в доме кошки или собаки

Критерий наличия животного использовался в регрессивном анализе и заключался в том, было или не было в доме кошки и/или собаки. 

Описание выборки и распределение переменных в регрессивном анализе

В 62% этих диад муж был пациентом, в то время как в остальных пациентом была жена. Большинство пациентов и их супругов были в возрасте 45 лет и старше, значительная часть – 65 лет и старше, 37% и 35%, соответственно. Почти все респонденты (пациенты и ухаживающие) были белыми (96% и 95% соответственно). Примерно четверть пациентов и 43% ухаживающих людей на тот момент работали. Средний семейный доход составлял $29,149. Как упоминалось ранее, в 37% семей были кошка или собака. Все пациенты говорили о необходимости помощи по крайней мере в одном составляющем, большинству необходима была помощь в трех или более составляющих. В то время как никто из пациентов не отмечал необходимость в помощи по всем шести составляющим, скорее из-за того (см. возраст), что только в 7% детей были дети младше 12 лет, чем из-за недостатка потребности в помощи. 39 процентов пациентов должны были сократить свою ежедневную деятельность в течение предыдущих двух недель, тогда как 29% отметили, что они сохранили прежний уровень активности. Более трех пятых (62%) ухаживающих людей говорили о том, что их деятельность по уходу мешала ежедневной деятельности по меньшей мере "немного." Большинство были "достаточно" или "очень" уверены в том, что они могли бы обеспечить бОльшую заботу, если бы пациент нуждался в этом в будущем, но одна четвертая часть были только "немного" или "не совсем" уверены, что они могли бы сделать это. У значимой части (30%) выборки ухаживающих супругов отмечался высокий уровень депрессии. 

Предшественники депрессии, включенные в эти анализы, делятся на четыре основные группы: социально-демографические характеристики, стадия заболевания супруга и состояние здоровья в настоящее время, оценка бремени ухода (объективного и субъективного, и оценка ухаживающего супруга способности обеспечить при необходимости дополнительную помощь), а также наличие или отсутствие в семье собаки и/или кошки. 

Так как анализ ограничен супружескими диадами, демографическая информация об ухаживающем и пациенте сильно взаимосвязана. В результате только демографические характеристики ухаживающего супруга [т.е., пол, возраст, работа, и состояние здоровья – ухаживающий супруг(а) имеет заболевания, затрудняющие уход за больным] включены в множественный анализ. Уровень депрессии ухаживающего супруга существенно взаимосвязан (p<.05) со всеми, кроме двух независимых переменных – работа ухаживающего супруга и наличие в доме собаки или кошки. Уровень депрессии ухаживающего супруга больше всего взаимосвязан со всеми переменными бремени ухода (все p<.001), особенно глобальным критерием субъективного бремени). Депрессия ухаживающего супруга также существенно взаимосвязана с потребностями пациента в уходе, связанными с заболеванием, и снижением ежедневной активности. 

Как можно было ожидать, основываясь на предыдущих исследованиях неформального ухода и бремени ухода, более высокие уровни бремени супружеского ухода и потребность пациента в помощи ассоциируются с более высоким уровнем депрессии ухаживающего. Вдобавок, согласно эпидемиологическим исследованиям половых и возрастных различий в депрессии, ухаживающие мужья отмечают более низкий уровень депрессии, а более молодые ухаживающие супруги – более высокий уровень депрессии. Те ухаживающие супруги, у которых есть заболевания, также имели тенденцию к более высокому уровню депрессии. Хотя нулевая корреляция между депрессией ухаживающего супруга и присутствием в доме собаки или кошки была незначительной, наблюдалась тенденция к более низкому уровню депрессии среди ухаживающих, в семьях которых была кошка или собака (r=-.08, p=.l0). 

Корреляции между независимыми переменными также, как и ожидалось со значениями в каждой области (для большей части), значимо коррелировали друг с другом. Значения потребностей пациента значительно и положительно коррелировали с более высоким уровнем бремени. Единственно редки были корреляции между значениями характеристик ухаживающего и значениями бремени. Наличие кошки и/или собаки в семье значимо коррелировало с полом ухаживающего (животные были чаще в домах, где муж ухаживал за женой) и возрастом ухаживающего (животные чаще были в более молодых семьях).

Для проверки устойчивости корреляции одновариантных взаимосвязей между предшественниками и определения того, какие взаимосвязи остались значимыми, был проведен однократный контроль других значений, протестирована иерархическая линейная регрессионная модель. 

Даже хотя работа ухаживающего супруга не значительно коррелировала с уровнем депрессии, этот критерий сохранили, потому что он значимо коррелировал с другими независимыми переменными и потому что он был концептуально и теоретически важен. После того, как модель была оценена с учетом всех вариаций, кроме наличия в доме собаки или кошки, она была переоценена с включением этой переменной, чтобы увидеть, может ли это добавление увеличить поясняющую силу модели; было проверено, влияет ли это на уровень депрессии ухаживающего супруга и уровень потребностей пациента, характеристики ухаживающего и уровень бремени ухаживающего, а также способность делать больше. 

Результаты и обсуждения регрессионного анализа

Модель 1 показывает, что глобальное субъективное бремя, которое также имело самую сильную нулевую корреляцию с депрессией ухаживающего, также самый сильный предсказатель. Факт, что ни один другой критерий бремени или потребность пациента не содержит существенной связи с депрессией ухаживающего, глобальное субъективное бремя же контролируется для предположений о косвенном влиянии этих критериев на депрессию ухаживающего – т.е. уровень потребностей пациента, способность ухаживающего обеспечить помощь и степень нагрузки ухаживающего уже влияют на уровень депрессии пациента путем глобального субъективного бремени, но не прямо. Главная предпосылка депрессии ухаживающего – это не столько состояние пациента или его способность осуществлять какую-либо деятельность, а восприятие ситуации пациентом. Эти выводы предполагают использование LISREL или анализа поведения, чтобы определить, какие аспекты субъективного бремени в наибольшей степени ассоциируются с депрессией, и природу косвенных влияний потребностей пациента и других критериев бремени на депрессию ухаживающего. Иронически, единственный другой существенный предвестник депрессии ухаживающего в модели 1, после того, как были проконтролированы все другие независимые переменные, это рабочий статус ухаживающего, который не имеет значимой нулевой корреляции с депрессией ухаживающего.

Модель 2 переоценивает уравнение предшественников депрессии ухаживающего с включением в семью кошки или собаки. Как и в случае с рабочим статусом ухаживающего, даже хотя присутствие собаки или кошки в семье имеет слабую нулевую связь с депрессией ухаживающего, их связь значима при контроле за другими независимыми переменными (beta = - .111; p=. 041). Включение присутствия собаки или кошки в семье в модель 1 немного изменило показатели бета между любыми другими независимыми переменными, но существенно увеличило R2 (изменение F  =4.206;p=. 041). Как и в случае с моделью 1, глобальное субъективное бремя (beta = - .454; p=. 000) и рабочий статус ухаживающего (beta =- .148; p =. O21) были единственными двумя из десяти первоначальных независимых переменных, которые оказывают прямое влияние на депрессию ухаживающего. Эти выводы позволяют предположить, что при прочих равных, предполагаемый уровень депрессии для владельца кошки и/или собаки на 2.239 баллов ниже, чем у такого же человека, не имеющего животных. 

Это позволяет предположить, что наличие в семье животного может ассоциироваться с лучшим психологическим приспособлением людей, ухаживающих за супругами, которые серьезно больны. Хотя настоящие выводы относятся только к ухаживающим супругам, они позволяют предположить, что присутствие домашних животных, особенно кошек и собак, может оказывать положительное влияние в ситуации стресса или бремени, подобных переживаемым теми, кто ухаживает за серьезно больным супругом. 

Библиография:

Akiyama, H., Holtzman, J .M. & Britz, W. E. (1986). Pet ownership and health  status during bereavement. Omega, 17:187-93. 

Albert, A., & Bulcroft, K. (1987). Reviews and research reports: Pets and urban life. Anthrozoos, 1(1): 9-25. 

Baun, M.M., Bergstrom, N.F., Lanston, & Thomas, L. (1984). Physiological effects of petting dogs: Influences of attachment. In R.K. Anderson, B.L. Hart and L.A. Hart (Eds.), The pet connection: Center to Study Human-Animal Relationships and Environments, (pp. 162-70). Minneapolis: University of Minnesota. 

Beck, A.M., & Katcher, A.H. (1983). Between pets and people: The importance of animal companionship. New York: G.P. Putnam's Sons. 

Cantor, M., (1983), Strain among caregivers: A study of experience in the United States. The Gerontologist, 23: 597-604. 

Covert, A.M, Whiren, A.P., Keith, J. & Nelson, C. (1985). Pets, early adolescents, and families. Marriage and Family Review, 8(3-4): 95-lO8. 

Davis, J.H. (1987a). Pet care during preadolescence: Developmental considerations. Child: Care: Health and Development,13: 269-276. 

Davis, J.H. (l987b). Preadolescent self-concept development and pet ownership. Anthrozoos, 1(2): 90-94. 

Friedmann, E., Katcher, A.H., Lynch, J.J., & Thomas, S.A. (1980). Animal companions and one-year survival of patients after discharging from a coronary care unit. Public Health Reports, 95: 307-12. 

Friedmann, E., Katcher, A.H., Thomas, S .A., Lynch, J .J., & Messent, P.R. (1983). Social Interaction and blood pressure: Influence of animal companions. Journal of Nervous and Mental Diseases, 171: 46l-65. 

Garrity, T.F., Stallones, L., Marx, M.B., & Johnson, T.P. (1989). Pet ownership and attachment as supportive factors in the health of the elderly. Anthrozoos, 3(1): 35-44. 

George, L.K. and Gwyther, L.P. (1986). Caregiver well-being: A multidimentional examination of family caregivers of demented adults. Gerontologist, 21: 464-70. 

Grossberg, J., & Alt, E., Jr. (1984). Interactions with pet dogs: Effects on human blood pressure. Abstract in People, Animals, Environment, 2(2): 20. 

Katcher, A.H., & Beck, A.M. (1986). Dialogue with animals. Translations and Studies College of Physicians, 8: 105-12. 

Katcher, A., Beck, A .M., & Levine, D. (1988). Reviews and research report: Evaluation of a pet program in prison - the pal project at Lorton. Anthrozoos, 2(3): 175-180. 

Katcher, A.H., Friedman, E., Beck, A.M., & Lynch, J.J. (1983). Looking, talking and blood pressure: The Physiological consequences of interaction with the living environment. In A.H. Katcher & A.M. Beck (Eds.), New perspectives on our lives with companion animals, (pp. 351-59). Philadelphia: University of Pennsylvania Press. 

Katcher, A.H., Segal, H., & Beck, A.M. (1984). Comparison of contemplation and hypnosis for the reduction of anxiety and discomfort during dental surgery. American Journal of Clinical Hypnosis, 27: 14-21. 

Kidd, A.H., & Feldman, B.M. (1981). Pet ownership and self-perceptions of older people. Psychological Reports, 48: 867-875. 

Kidd, A.H. & Kidd, R.M. (1985). Children's attitudes toward their pets. Psychological Reports, 57: 15-31. 

Lago, D., Delaney, M., Miller, M., & Grill, C. (1989). Companion animal's attitudes toward pets, and health outcomes among the elderly: a long-term follow-up. Anthrozoos, 3(1): 25-34. 

Lago, D.J., Knight, B.L., & Connell, C.M. (1983). Rural elderly relationships with companion animals. Feasibility study of a pet placement program. In A. Katcher, & A. Beck (Eds.), New perspectives on your life with companion animals, (pp. 328-40). Philadelphia: University of Pennsylvania Press. 

Lawton, M. P., Moss, H., & Moles E. (1984). Pet ownership: A research note. The Gerontologist 208-11. 

Levinson, B.M. (1969). Pet-oriented Child Psychotherapy. Springfield: Thomas. 

Levinson, B.M. (1972). Pets and human development. Springfield: Thomas. 

Levinson, B.M. (1978). Pets and personality development. Psychological Reports, 42: 1031-1038. 

Mor, V., Guadagnoli, E., Wool, M. (1987). An examination of the concrete service needs of advanced cancer patients. Journal of Psychosocial Oncology. 5: 1-17. 

Mugford, R.A., & M'Comisky, J.G. (1975). Some recent work on the psychotherapeutic value of caged birds with old people. In R.S. Anderson (Eds.), Pet Animals and Society. London: Bailliere Tindall. 

Ory, M.G., Goldberg, E.L. (1983). Pet possession and well-being in elderly women. Research on Aging, 5(3): 389-409. 

Poresky, R.H., Hendrix, C., Mosier, J.E. & Samuelson, M.L. (1987). The Companion Animal Bonding Scale: Internal reliability and construct validity. Psychological Reports, 60: 743-746. 

Poresky, R.H., Hendrix, C., Mosier, J.E. & Samuelson, M.L. (1988). Young children's companion animal bonding and adults' pet attitudes: A retrospective study. Psychological Reports, 62: 419-425. 

Raveis, V.H., Siegel, K., Sudit, H. (1990) Psychological impact of caregiving on the caregiver: Critical review of research methodologies. In: D.E. Biegel and A. Blum (Eds.), Aging and Caregiving. Newbury Park, CA: Sage. 

Robb, S.S., Stegman, C.E. (1983). Companion animals and elderly people: A challenge for evaluators of social support. Gerontologist, 23(3): 277-282. 

Shanas, E. (1979). The family as a support system in old age. The Gerontologist, 19: 169-174. 

Serpell, J.A. (1981). Childhood pets and their influence on adults' attitudes. Psychological Reports, 49:651-654. 

Siegel, K., Mesagno, F.P., & Christ, C. (1990). A prevention program for bereaved children. American Journal of Orthopsychiatry, 60(2): 168-175. 

Siegel, K., Raveis, V.H., Mor, V., and Hoots, P. (1991). The relationship of spousal caregiver burden to patient disease and treatment-related conditions. Annals of Oncology. 2:511-516. 

Siegel, J.M. (1990). Stressful life events and use of physician services among elderly: The moderating role of pet ownership. Journal of Personality and Social Psychology, 58(6): 1081-1086. 

Siegmund, R. & Biermann, K. (1988). Common leisure activities of pets and children. Anthrozoos, 2(1): 53-57. 

Soldo, B.J. & Myllyluoma, J. (1983). Caregivers who live with dependent elderly. Gerontologist, 23, pp. 605-611. 

Stone, R., Cafferata, G.L., & Sangl, J. (1987). Caregivers of the frail elderly: A National Profile. The Gerontological Society of America, 27, (5), 616-626. 

Templer, D., Salter, C., Dickey, S., Baldwin, R., & Veleber, D. (1981). The construction of a pet attitude scale. The Psychological Record, 31: 343-348. 

Другие статьи

Анималотерапия

На главную