продолжение

одних башенок, украшенных высокими остроконечными шпилями. Башенки были похожи на волшебные колпаки, которые носят чародеи. Они сверкали в ярком лунном свете, их длинные тени таинственно чернели на снегу. Эдмунду стало страшно.
Но возвращаться было поздно. Он пересек замерзшую речушку и приблизился к замку. Кругом - ни движения, ни звука. Даже его собственные шаги приглушались глубоким, свежевыпавшим снегом. Эдмунд пошел вокруг замка - угол за углом, башенка за башенкой - в поисках входа. Наконец в самой задней стене он увидел большую арку. Громадные железные ворота были распахнуты настежь.
Эдмунд подкрался к арке и заглянул во двор, и тут сердце у него ушло в пятки. Сразу же за воротами, залитый лунным светом, стоял огромный лев, припав к земле, словно для прыжка. Эдмунд ни жив ни мертв застыл в тени возле арки, не смея двинуться с места. Он стоял так долго, что, не трясись он уже от страха, стал бы трястись от холода. Сколько времени он так простоял, я не знаю, но для самого Эдмунда это тянулось целую вечность.
Однако мало-помалу ему стало казаться странным, почему лев не двигается с места, - все это время Эдмунд не спускал с него глаз, и зверь ни разу не пошевельнулся. Эдмунд, все еще держась в тени арки, осмелился подойти к нему чуть ближе. И тут он понял, что лев вовсе на него не смотрит. "Ну, а если он повернет голову?" - подумал Эдмунд. Смотрел лев совсем на другое, а именно на гномика, стоявшего к нему спиной шагах в трех-четырех. "Ага, - решил Эдмунд, - пока он прыгает на гнома, я убегу". Но лев был по-прежнему недвижим, гном тоже. Только теперь Эдмунд вспомнил слова бобра о том, что Колдунья может любое существо обратить в камень. Что, если это всего-навсего каменный лев? И только он так подумал, как заметил, что на спине и голове льва лежит снег. Конечно же, это просто статуя льва! Живой зверь обязательно отряхнулся бы от снега. Медленно-медленно Эдмунд подошел ко льву. Сердце билось у него так, что готово было выскочить из груди. Даже теперь он не отважился дотронуться до зверя. Наконец быстро протянул руку... она коснулась холодного камня. Вот дурак! Испугался какой-то каменной фигуры.
Эдмунд почувствовал такое облегчение, что, несмотря на мороз, ему стало тепло. И в тот же миг пришла в голову расчудесная, как ему показалось, мысль: "А вдруг это и есть тот великий Аслан, о котором говорили бобры? Королева уже поймала его и обратила в камень. Вот чем кончились их великолепные планы! Ха, кому он теперь страшен, этот Аслан?!" Так Эдмунд стоял и радовался беде, постигшей льва, а затем позволил себе очень глупую и неуместную выходку: достал из кармана огрызок карандаша и нарисовал на каменной морде очки. "Ну, глупый старый Аслан, - сказал он, - как тебе нравится быть камнем? Больше не будешь воображать себя невесть кем". Но, несмотря на очки, морда огромного каменного зверя, глядевшего незрячими глазами на луну, была такой грозной, печальной и гордой, что Эдмунд не получил никакой радости от своей проделки. Он отвернулся ото льва и пошел по двору.
Дойдя до середины, он увидел, что его окружают десятки статуй: они стояли там и тут вроде фигур на шахматной доске во время игры. Там были каменные сатиры и каменные волки, и медведи, и лисы, и рыси из камня. Там были изящные каменные изваяния, похожие на женщин, - духи деревьев. Там были огромный кентавр, и крылатая лошадь, и какое-то длинное существо вроде змеи. "Вероятно, дракон", - решил Эдмунд. Они стояли в ярком холодном свете луны совсем как живые, словно на секунду застыли на месте, и выглядели так фантастично, что, пока Эдмунд пересекал двор, сердце его то и дело замирало от страха. Прямо посредине двора возвышалась огромная статуя, похожая на человека, но высотой с дерево; лицо ее, окаймленное бородой, было искажено гневом, в правой руке - громадная дубина, Эдмунд знал, что великан этот тоже из камня, и все же ему было неприятно проходить мимо.
Теперь Эдмунд заметил тусклый свет в дальнем конце двора. Приблизившись, он увидел, что свет льется из распахнутой двери, к которой ведут несколько каменных ступеней. Эдмунд поднялся по ним. На пороге лежал большущий волк.
"А мне не страшно, вовсе не страшно, - успокаивал себя Эдмунд, - это всего-навсего статуя. Он не может мне ничего сделать", - и поднял ногу, чтобы переступить через волка. В тот же миг огромный зверь вскочил с места, шерсть у него на спине поднялась дыбом, он разинул большую красную пасть и прорычал:
- Кто здесь? Кто здесь? Ни шагу вперед, незнакомец! Отвечай: как тебя зовут?!
- С вашего позволения, сэр, - пролепетал Эдмунд, дрожа так, что едва мог шевелить губами, - мое имя - Эдмунд, я - сын Адама и Евы. Ее величество встретила меня на днях в лесу, и я пришел, чтобы сообщить ей, что мои сестры и брат тоже сейчас в Нарнии... совсем близко отсюда, у бобров. Она... она хотела их видеть...
- Я передам это ее величеству, - сказал волк. - А ты пока стой здесь, у порога, и не двигайся с места, если тебе дорога жизнь.
И он исчез в доме.
Эдмунд стоял и ждал; пальцы его одеревенели от холода, сердце гулко колотилось в груди. Но вот серый волк - это был Могрим, Начальник Секретной полиции Колдуньи, - вновь появился перед ним и сказал:
- Входи! Входи! Тебе повезло, избранник королевы... а может быть, и не очень повезло.
И Эдмунд пошел следом за Могримом, стараясь не наступить ему на задние лапы.
Он очутился в длинном мрачном зале со множеством колонн; здесь, как и во дворе, было полно статуй. Почти у самых дверей стояла статуя маленького фавна с очень печальным лицом. Эдмунд невольно задал себе вопрос: уж не тот ли это фавн, мистер Тамнус, друг его сестры Люси? В зале горела одна-единственная лампа, и прямо возле нее сидела Белая Колдунья.
- Я пришел, ваше величество, - сказал Эдмунд, бросаясь к ней.
- Как ты посмел прийти один?! - проговорила Колдунья страшным голосом.
- Разве я не велела тебе привести остальных?!
- Пожалуйста, не сердитесь, ваше величество, - пролепетал Эдмунд. - Я сделал все, что мог. Я привел их почти к самому вашему замку. Они сейчас на плотине вверх по реке... в доме мистера Бобра и миссис Бобрихи.
На лице Колдуньи появилась жесткая улыбка.
- Это все, что ты хотел мне сообщить? - спросила она.
- Нет, ваше величество, - ответил Эдмунд и пересказал ей все, что слышал в хатке бобров перед тем, как убежал.
- Что?! Аслан?! - вскричала Колдунья. - Аслан? Это правда? Если я узнаю, что ты мне налгал...
- Простите... я только повторяю слова бобра, - пробормотал, заикаясь, Эдмунд.
Но Колдунья уже не обращала на него внимания. Она хлопнула в ладоши, и перед ней тут же появился тот самый гном, которого Эдмунд уже знал.
- Приготовь мне сани, - приказала Колдунья. - Только возьми упряжь без колокольцев.

10. Чары начинают рассеиваться
А теперь нам пора вернуться к мистеру Бобру и миссис Бобрихе и к остальным трем ребятам. Как только мистер Бобр сказал: "Нам надо выбираться отсюда, не теряя ни одной секунды", - все стали надевать шубы, все, кроме миссис Бобрихи. Она быстро подняла с пола несколько мешков, положила их на стол и сказала:
- А ну-ка, мистер Бобр, достань-ка с потолка тот окорок. А вот пакет чая, вот сахар, вот спички. И хорошо бы, если бы кто-нибудь передал мне несколько караваев хлеба. Они там в углу.
- Что вы такое делаете, миссис Бобриха? - воскликнула Сьюзен.
- Собираю каждому из нас по мешку, милочка, - преспокойно сказала миссис Бобриха. - Неужели ты думаешь, что можно отправляться в далекий путь, не захватив с собой еды?
- Но нам надо спешить, - сказала Сьюзен, застегивая шубу. - Она может появиться здесь с минуты на минуту.
- Вот и я это говорю, - поддержал Сьюзен мистер Бобр.
- Не болтайте вздора! - сказала его жена. - Ну подумайте хорошенько, мистер Бобр. Ей не добраться сюда раньше, чем через пятнадцать минут.
- Но разве нам не важно как можно больше ее опередить?
- спросил Питер. - Раз мы хотим быть раньше ее у Каменного Стола.
- Об этом-то вы забыли, миссис Бобриха, - сказала Сьюзен.
- Как только она заглянет сюда и увидит, что нас тут нет, она что есть мочи помчится вслед за нами.
- Не спорю, - сказала миссис Бобриха. - Но нам не попасть к Каменному Столу до нее, как бы мы ни старались, ведь она едет на санях, а мы пойдем пешком.
- Значит... все пропало? - сказала Сьюзен.
- Успокойся. Зачем раньше времени так волноваться?.. Успокоилась? Ну вот и молодец! - сказала миссис Бобриха. - Достань лучше из ящика комода несколько чистых носовых платков... Конечно же, не все пропало. Мы не можем попасть туда до нее, но мы можем спрятаться в укромном месте и пробираться туда такими путями, каких она не знает. Я надеюсь, что нам это удастся.
- Все так, миссис Бобриха, - сказал ее муж, - но нам пора выходить.
- А ты тоже не бей тревогу, мистер Бобр, - сказала его жена. - Полно тебе... Ну вот, теперь все в порядке. Четыре мешка для каждого из нас и мешочек для самой маленькой - для тебя, милочка, - добавила она, взглянув на Люси.
- Ах, пожалуйста, пожалуйста, давайте скорее пойдем, - сказала Люси.
- Что ж, я почти готова, - ответила миссис Бобриха, в то время как мистер Бобр помогал ей, с ее разрешения, надеть валеночки. - Пожалуй, швейную машинку будет тяжело нести?
- Еще бы, - сказал мистер Бобр. - Очень и очень тяжело. И неужели ты собираешься шить на ней по дороге?
- Мне худо от одной мысли, что Колдунья будет ее вертеть, - сказала миссис Бобриха, - и сломает, а чего доброго, и украдет.
- Ах, пожалуйста, пожалуйста, поторопитесь, - хором сказали ребята.
И вот наконец они вышли из дому, и мистер Бобр запер дверь. "Это ее немного задержит", - сказал он; и беглецы отправились в путь, перекинув за спины мешочки с едой.
К этому времени снегопад прекратился и на небе появилась луна. Они шли гуськом - сперва мистер Бобр, затем Люси, Питер и Сьюзен; замыкала шествие миссис Бобриха. Они перешли по плотине на правый берег реки, а затем мистер Бобр повел их по еле заметной тропинке среди деревьев, растущих у самой воды. С двух сторон, сверкая в лунном свете, вздымались высокие берега.
- Лучше идти понизу, пока это будет возможно, - сказал мистер Бобр. - Ей придется ехать поверху, сюда не спустишься на санях.
Перед ними открывался прекрасный вид... если бы любоваться им, сидя у окна в удобном кресле. Даже сейчас Люси им наслаждалась. Но недолго. Они шли, шли и шли; мешочек, который несла Люси, становился все тяжелее и тяжелее, и понемногу девочке стало казаться, что еще шаг - и она просто не выдержит. Она перестала глядеть на слепящую блеском реку, на ледяные водопады, на огромные снежные шапки на макушках деревьев, на сияющую луну и на бесчисленные звезды. Единственное, что она теперь видела, - коротенькие ножки мистера Бобра, идущего - топ-топ-топ-топ - впереди нее с таким видом, словно они никогда в жизни не остановятся. А затем луна скрылась, и снова повалил снег. Люси так устала, что двигалась, как во сне. Вдруг мистер Бобр свернул от реки направо, и они стали карабкаться по очень крутому склону прямо в густой кустарник. Девочка очнулась, и как раз вовремя: она успела заметить, как их проводник исчез в небольшой дыре, так хорошо замаскированной кустами, что увидеть ее можно было, только подойдя к ней вплотную. Но если говорить откровенно, Люси по-настоящему поняла, что происходит, когда увидела, что из норы торчит лишь короткий плоский хвост.
Люси тут же нагнулась и заползла внутрь, вслед за бобром. Вскоре она услышала позади приглушенный шум, и через минуту все пятеро были опять вместе.
- Что это? Где мы? - спросил Питер усталым, тусклым голосом. (Я надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать, называя голос "тусклым"?)
- Это наше старое убежище. Бобры всегда прятались здесь в тяжелые времена, - ответил мистер Бобр. - О нем никто не знает. Не скажу, чтобы здесь было очень удобно, но нам всем необходимо немного поспать.
- Если бы все так не суетились и не волновались, когда мы уходили из дому, я бы захватила несколько подушек, - сказала миссис Бобриха.
"Пещера-то похуже, чем у мистера Тамнуса, - подумала Люси, - просто нора в земле, правда, сухая и не глинистая". Пещера была совсем небольшая, и так как беглецы легли на землю прямо в шубах, образовав один сплошной клубок, да к тому же все разогрелись во время пути, им показалось там тепло и уютно. "Если бы только, - вздохнула Люси, - здесь не было так жестко". Миссис Бобриха достала фляжку, и каждый из них выпил по глотку какой-то жидкости, которая обожгла им горло. Ребята не смогли удержаться от кашля, но зато им стало еще теплей и приятней, и они тут же уснули все, как один.
Когда Люси открыла глаза, ей показалось, что она спала не больше минуты, хотя с тех пор, как они уснули, прошло много часов. Ей было холодно, по телу пошли мурашки, и больше всего на свете ей хотелось принять сейчас горячую ванну. Затем она почувствовала, что лицо ей щекочут длинные усы, увидела слабый дневной свет, проникающий в пещерку сверху. И тут она окончательно проснулась, впрочем, все остальные тоже. Раскрыв рты и вытаращив глаза, они сидели и слушали тот самый перезвон, которого ожидали - а порой им чудилось, что они его и слышат, - во время вчерашнего пути. Перезвон бубенцов.
Мистер Бобр мигом выскочил из пещеры. Возможно, вы полагаете, как решила вначале Люси, что он поступил глупо. Напротив, это было очень разумно. Он знал, что может взобраться на самый верх откоса так, что его никто не заметит среди кустов и деревьев, а ему важно было выяснить, в какую сторону направляются сани Белой Колдуньи. Миссис Бобриха и ребята остались в пещере - ждать и строить догадки. Они ждали целых пять минут. А затем чуть не умерли от страха - они услышали голоса. "Ой, - подумала Люси, - его увидели. Колдунья поймала мистера Бобра!" Каково же было их удивление, когда вскоре у самого входа в пещеру раздался его голос.
- Все в порядке! - кричал он. - Выходи, миссис Бобриха! Выходите, сын и дочери Адама и Евы! Все в порядке! Это не она! Это не ейные бубенцы! - Он выражался не очень грамотно, но именно так говорят бобры, когда их что-нибудь очень взволнует; я имею в виду, в Нарнии - в нашем мире они вообще не говорят.
И вот миссис Бобриха, Питер, Сьюзен и Люси кучей вывалились из пещеры, щурясь от яркого солнца, все в земле, заспанные, непричесанные и неумытые.
- Скорее идите сюда! - кричал мистер Бобр, чуть не приплясывая от радости. - Идите, взгляните своими глазами! Неплохой сюрприз для Колдуньи! Похоже, ее власти приходит конец.
- Что вы этим хотите сказать, мистер Бобр? - спросил Питер, еле переводя дыхание, - ведь они карабкались вверх.
- Разве я вам не говорил, что из-за нее у нас всегда зима, а Рождество так и не наступает? Говорил. А теперь смотрите!
И тут они наконец очутились на верху откоса и увидели... Что же они увидели? Сани?
Да, сани и оленью упряжку. Но олени эти были куда крупнее, чем олени Колдуньи, и не белой, а гнедой масти. А на санях сидел... они догадались, кто это, с первого взгляда. Высокий старик в ярко-красной шубе с меховым капюшоном; длинная седая борода пенистым водопадом спадала ему на грудь. Они сразу узнали его. Хотя увидеть подобные ему существа можно лишь в Нарнии, рассказывают о них и рисуют их на картинках даже в нашем мире - мире по эту сторону дверцы платяного шкафа. Однако, когда вы видите его в Нарнии своими глазами, - это совсем другое дело. На многих картинках Дед Мороз выглядит просто веселым и даже смешным. Но, глядя на него сейчас, ребята почувствовали, что это не совсем так. Он был такой большой, такой радостный, такой настоящий, что они невольно притихли. У них тоже стало радостно и торжественно на душе.
- Наконец-то я здесь, - сказал он. - Она долго меня не впускала, но я все-таки попал сюда. Аслан в пути. Чары Колдуньи теряют силу. А теперь, - продолжал Дед Мороз, - пришел черед одарить всех вас подарками. Вам, миссис Бобриха, хорошая новая швейная машина. Я по пути завезу ее к вам.
- Простите, сэр, - сказала, приседая, миссис Бобриха. - У нас заперта дверь.
- Замки и задвижки для меня не помеха, - успокоил ее Дед Мороз. - А вы, мистер Бобр, когда вернетесь домой, увидите, что плотина ваша закончена и починена, все течи заделаны и поставлены новые шлюзные ворота.
Мистер Бобр был в таком восторге, что широко-прешироко раскрыл рот, и тут обнаружил, что язык не повинуется ему.
- Питер, сын Адама и Евы! - сказал Дед Мороз.
- Я, сэр, - откликнулся Питер.
- Вот твои подарки, - но это не игрушки. Возможно, не за горами то время, когда тебе придется пустить их в ход. Будь достоин их. - С этими словами Дед Мороз протянул Питеру щит и меч. Щит отливал серебром, на нем был изображен стоящий на задних лапах лев, красный, как спелая лесная земляника. Рукоятка меча была из золота, вкладывался он в ножны на перевязи и был как раз подходящего для Питера размера и веса. Питер принял подарок Деда Мороза в торжественном молчании: он чувствовал, что это очень серьезные дары.
- Сьюзен, дочь Адама и Евы! - сказал Дед Мороз. - А это для тебя.
И он протянул ей лук, колчан со стрелами и рожок из слоновой кости.
- Ты можешь стрелять из этого лука, - сказал он, - только при крайней надобности. Я не хочу, чтобы ты участвовала в битве. Тот, кто стреляет из этого лука, всегда попадает в цель. А если ты поднесешь рожок к губам и затрубишь в него, где бы ты ни была, к тебе придут на помощь.
Наконец очередь дошла и до Люси.
- Люси, дочь Адама и Евы! - сказал Дед Мороз, и Люси выступила вперед. Дед Мороз дал ей бутылочку - на вид она была из стекла, но люди потом говорили, что она из настоящего алмаза, - и небольшой кинжал.
- В бутылочке, - сказал он, - напиток из сока огненных цветов, растущих в горах на Солнце. Если ты или кто-нибудь из твоих друзей будет ранен, нескольких капель достаточно, чтобы выздороветь. А кинжал ты можешь пустить в ход, только чтобы защитить себя, в случае крайней нужды. Ты тоже не должна участвовать в битве.
- Почему, сэр? - спросила Люси. - Я думаю... я не знаю, но мне кажется, что я не струшу.
- Не в этом дело, - сказал Дед Мороз. - Страшны те битвы, в которых принимают участие женщины. А теперь, - и лицо его повеселело, - я хочу кое-что преподнести вам всем, - и он протянул большой поднос, на котором стояли пять чашек с блюдцами, вазочка с сахаром, сливочник со сливками и большущий чайник с крутым кипятком: чайник шипел и плевался во все стороны. Дед Мороз вынул все это из мешка за спиной, хотя никто не заметил, когда это произошло.
- Счастливого Рождества! Да здравствуют настоящие короли! - вскричал он и взмахнул кнутом. И прежде чем они успели опомниться - и олени, и сани, и Дед Мороз исчезли из виду.
Питер только вытащил меч из ножен, чтобы показать его мистеру Бобру, как миссис Бобриха сказала:
- Хватит, хватит... Будете стоять там и болтать, пока простынет чай. Ох уж эти мужчины! Помогите отнести поднос вниз, и будем завтракать. Как хорошо, что я захватила большой нож.
И вот они снова спустились в пещеру, и мистер Бобр нарезал хлеба и ветчины, и миссис Бобриха сделала бутерброды и разлила чай по чашкам, и все с удовольствием принялись за еду. Но удовольствие их было недолгим, так как очень скоро мистер Бобр сказал:
- А теперь пора идти дальше.

11. Аслан все ближе
Тем временем Эдмунду пришлось испытать тяжелое разочарование. Он думал, что, когда гном пойдет запрягать оленей, Колдунья станет ласковее с ним, как было при их первой встрече. Но она не проронила ни слова. Набравшись храбрости, он спросил:
- Пожалуйста, ваше величество, не дадите ли вы мне немного рахат-лукума... Вы... Вы... обещали - но в ответ услышал:
- Замолчи, дурень.
Однако, поразмыслив, она проговорила, словно про себя:
- Да нет, так не годится, щенок еще потеряет по дороге сознание, - и снова хлопнула в ладоши. Появился другой гном. - Принеси этому человеческому отродью поесть и попить! - приказала она.
Гном вышел и тут же вернулся. В руках у него была железная кружка с водой и железная тарелка, на которой лежал ломоть черствого хлеба. С отвратительной ухмылкой он поставил их на пол возле Эдмунда и произнес:
- Рахат-лукум для маленького принца! Ха-ха-ха!
- Убери это, - угрюмо проворчал Эдмунд. - Я не буду есть сухой хлеб.
Но Колдунья обернулась к нему, и лицо ее было так ужасно, что Эдмунд тут же попросил прощения и принялся жевать хлеб, хотя он совсем зачерствел и мальчик с трудом мог его проглотить.
- Ты не раз с благодарностью вспомнишь о хлебе, прежде чем тебе удастся снова его отведать, - сказала Колдунья.
Эдмунд еще не кончил есть, как появился первый гном и сообщил, что сани готовы. Белая Колдунья встала и вышла из зала, приказав Эдмунду следовать за ней. На дворе снова шел снег, но она не обратила на это никакого внимания и велела Эдмунду сесть рядом с ней в сани. Прежде чем они тронулись с места, Колдунья позвала Могрима. Волк примчался огромными прыжками и, словно собака, стал возле саней.
- Возьми самых быстрых волков из твоей команды и немедленно отправляйтесь к дому бобров, - сказала Колдунья. - Убивайте всех, кого там найдете. Если они уже сбежали, поспешите к Каменному Столу, но так, чтобы вас никто не заметил. Спрячьтесь и ждите меня там. Мне придется проехать далеко на запад, прежде чем я найду такое место, где смогу переправиться через реку. Возможно, вы настигнете беглецов до того, как они доберутся до Каменного Стола. Ты сам знаешь, что тебе в этом случае делать.
- Слушаюсь и повинуюсь, о королева! - прорычал волк и в ту же секунду исчез в снежной тьме; даже лошадь, скачущая в галоп, не могла бы его обогнать. Не прошло и нескольких минут, как он вместе с еще одним волком был на плотине у хатки бобров. Конечно, они там никого не застали. Если бы не снегопад, дело кончилось бы для бобров и ребят плохо, потому что волки пошли бы по следу и наверняка перехватили бы наших друзей еще до того, как те укрылись в пещере. Но, как вы знаете, снова шел снег, и Могрим не мог ни учуять их, ни увидеть следов.
Тем временем гном хлестнул оленей, сани выехали со двора и помчались в холод и мрак. Поездка эта показалась Эдмунду ужасной - ведь на нем не было шубы. Не прошло и четверти часа, как всю его грудь, и живот, и лицо залепило снегом; не успевал он очистить снег, как его опять засыпало, так что он совершенно выбился из сил и перестал отряхиваться. Вскоре Эдмунд промерз до костей. Ах, каким он себя чувствовал несчастным! Непохоже было, что Колдунья собирается сделать его королем. Как он ни убеждал себя, что она добрая и хорошая, что право на ее стороне, ему трудно было теперь этому верить. Он отдал бы все на свете, чтобы встретиться сейчас со своими, даже с Питером. Единственным утешением ему служила мысль, что все это, возможно, только снится и он вот-вот проснется. Час шел за часом, и все происходившее действительно стало казаться дурным сном.
Сколько времени они ехали, я не мог бы вам рассказать, даже если бы исписал сотни страниц. Поэтому я сразу перейду к тому моменту, когда перестал идти снег, наступило утро и они мчались по берегу реки при дневном свете. Все вперед и вперед, в полной тишине; единственное, что слышал Эдмунд, - визг полозьев по снегу и поскрипывание сбруи. Вдруг Колдунья воскликнула:
- Что тут такое? Стой!
Эдмунд надеялся, что она вспомнила о завтраке. Но нет! Она велела остановить сани совсем по другой причине. Недалеко от дороги под деревом на круглых табуретах вокруг круглого стола сидела веселая компания: белка с мужем и детишками, два сатира, гном и старый лис. Эдмунд не мог разглядеть, что они ели, но пахло очень вкусно, всюду были елочные украшения, и ему даже показалось, что на столе стоит плум-пудинг. В тот миг как сани остановились, лис - по-видимому, он был там самый старший - поднялся, держа в лапе бокал, словно намеревался произнести тост. Но когда сотрапезники увидели сани и ту, которая в них сидела, все их веселье пропало. Папа-белка застыл, не донеся вилки до рта; один из сатиров сунул вилку в рот и забыл ее вынуть; бельчата запищали от страха.
- Что все это значит?! - спросила королева-колдунья. Никто не ответил.
- Говорите, сброд вы этакий! - повторила она. - Или вы хотите, чтобы мой кучер развязал вам языки своим бичом? Что означает все это обжорство, это расточительство, это баловство?! Где вы все это взяли?
- С вашего разрешения, ваше величество, - сказал лис, - мы не взяли, нам дали. И если вы позволите, я осмелюсь поднять этот бокал за ваше здоровье...
- Кто дал? - спросила Колдунья.
- Д-д-дед М-мороз, - проговорил, заикаясь, лис.
- Что?! - вскричала Колдунья, соскакивая с саней, и сделала несколько огромных шагов по направлению к перепуганным зверям. - Он был здесь? Нет, это невозможно! Как вы осмелились... но нет... Скажите, что вы солгали, и, так и быть, я вас прощу.
Тут один из бельчат совсем потерял голову со страху.
- Был... был... был! - верещал он, стуча ложкой по столу.
Эдмунд видел, что Колдунья крепко прикусила губу, по подбородку у нее покатилась капелька крови. Она подняла волшебную палочку.
- О, не надо, не надо, пожалуйста, не надо! - закричал Эдмунд, но не успел он договорить, как она махнула палочкой, и в тот же миг вместо веселой компании вокруг каменного круглого стола, где стояли каменные тарелки и каменный плум-пудинг, на каменных табуретах оказались каменные изваяния (одно из них с каменной вилкой на полпути к каменному рту).
- А вот это пусть научит тебя, как заступаться за предателей и шпионов! - Колдунья изо всей силы хлопнула его по щеке и села в сани. - Погоняй!
В первый раз с начала этой истории Эдмунд позабыл о себе и посочувствовал чужому горю. Он с жалостью представил себе, как эти каменные фигурки будут сидеть в безмолвии дней и мраке ночей год за годом, век за веком, пока не покроются мхом, пока наконец сам камень не искрошится от времени.
Они снова мчались вперед. Однако скоро Эдмунд заметил, что снег, бивший им в лицо, куда более сырой, чем ночью. И что стало гораздо теплей. Вокруг начал подниматься туман. С каждой минутой туман становился все гуще, а воздух все теплее. И сани шли куда хуже, чем раньше. Сперва Эдмунд подумал, что просто олени устали, но немного погодя увидел, что настоящая причина не в этом. Сани дергались, застревали и подпрыгивали все чаще, словно ударяясь о камни. Как ни хлестал гном бедных оленей, сани двигались все медленней и медленней. Кругом раздавался какой-то непонятный шум, однако скрип саней и крики гнома мешали Эдмунду разобрать, откуда он шел. Но вот сани остановились, ни взад, ни вперед! На миг наступила тишина. Теперь он поймет, что это такое. Странный мелодичный шорох и шелест - незнакомые и вместе с тем знакомые звуки; несомненно, он их уже когда-то слышал, но только не мог припомнить где. И вдруг он вспомнил. Это шумела вода. Всюду, невидимые глазу, бежали ручейки, это их журчанье, бормотанье, бульканье, плеск и рокот раздавались кругом. Сердце подскочило у Эдмунда в груди - он и сам не знал почему, - когда он понял, что морозу пришел конец. Совсем рядом слышалось "кап-кап-кап" - это таял снег на ветвях деревьев. Вот с еловой ветки свалилась снежная глыба, и впервые с тех пор, как он попал в Нарнию, Эдмунд увидел темно-зеленые иглы ели. Но у него не было больше времени смотреть и слушать, потому что Колдунья тут же сказала:
- Не сиди разинув рот, дурень. Вылезай и помоги.
Конечно, Эдмунду оставалось только повиноваться. Он ступил на снег - вернее, в жидкую снежную кашу - и принялся помогать гному вытаскивать сани. Наконец им удалось это сделать, и, нещадно нахлестывая оленей, гном заставил их сдвинуться с места и пройти еще несколько шагов. Но снег таял у них на глазах, кое-где уже показались островки зеленой травы. Если бы вы так же долго, как Эдмунд, видели вокруг один белый снег, вы бы поняли, какую радость доставляла ему эта зелень. И тут сани окончательно увязли.
- Бесполезно, ваше величество, - сказал гном. - Мы не можем ехать на санях в такую оттепель.
- Значит, пойдем пешком, - сказала Колдунья.
- Мы никогда их не догоним, - проворчал гном. - Они слишком опередили нас.
- Ты мой советник или мой раб? - спросила Колдунья. - Не рассуждай. Делай, как приказано. Свяжи человеческому отродью руки за спиной; поведем его на веревке. Захвати кнут. Обрежь поводья: олени сами найдут дорогу домой.
Гном выполнил ее приказание, и через несколько минут Эдмунд уже шел, вернее, чуть не бежал. Руки были скручены у него за спиной. Ноги скользили по слякоти, грязи, мокрой траве, и всякий раз, стоило ему поскользнуться, гном кричал на него, а то и стегал кнутом. Колдунья шла следом за гномом, повторяя:
- Быстрей! Быстрей!
С каждой минутой зеленые островки делались больше, а белые - меньше. С каждой минутой еще одно дерево скидывало с себя снежный покров. Вскоре, куда бы вы не поглядели, вместо белых силуэтов вы видели темно-зеленые лапы елей или черные колючие ветви дубов, буков и вязов. А затем туман стал из белого золотым и вскоре совсем исчез. Лучи солнца насквозь пронизывали лес, между верхушками деревьев засверкало голубое небо. А вскоре начались еще более удивительные вещи. Завернув на прогалину, где росла серебристая береза, Эдмунд увидел, что вся земля усыпана желтыми цветочками - чистотелом. Журчание воды стало громче. Еще несколько шагов - и им пришлось перебираться через ручей. На его дальнем берегу росли подснежники.
- Иди, иди, не оглядывайся, - проворчал гном, когда Эдмунд повернул голову, чтобы полюбоваться цветами, и злобно дернул веревку. Но, понятно, этот окрик не помешал Эдмунду увидеть все, что происходило вокруг. Минут пять спустя он заметил крокусы: они росли вокруг старого дерева - золотые, пурпурные, белые. А затем послышался звук еще более восхитительный, чем журчание воды, - у самой тропинки, по которой они шли, на ветке дерева вдруг чирикнула птица. В ответ ей отозвалась другая, с дерева подальше. И вот, словно это было сигналом, со всех сторон послышались щебет и свист и даже на миг - короткая трель. Через несколько минут весь лес звенел от птичьего пения. Куда бы ни взглянул Эдмунд, он видел птиц; они садились на ветки, порхали над головой, гонялись друг за другом, ссорились, мирились, приглаживали перышки клювом.
- Быстрей! Быстрей! - кричала Колдунья.
От тумана не осталось и следа. Небо становилось все голубее и голубее, время от времени по нему проносились белые облачка. На широких полянах желтел первоцвет. Поднялся легкий ветерок, он покачивал ветви деревьев, и с них скатывались капли воды; до путников донесся дивный аромат. Лиственницы и березы покрылись зеленым пухом, желтая акация - золотым. Вот уже на березах распустились нежные, прозрачные листочки. Когда путники шли под деревьями, даже солнечный свет казался зеленым. Перед ними пролетела пчела.
- Это не оттепель, - остановившись как вкопанный, сказал гном. - Это - весна! Как нам быть? Вашей зиме пришел конец! Это работа Аслана!
- Если один из вас хоть раз еще осмелится произнести его имя, - сказала Колдунья, - он немедленно будет убит!

12. Первая битва Питера
А в это самое время далеко-далеко оттуда бобры и ребята уже много часов подряд шли, словно в сказке. Они давно сбросили шубы и теперь даже перестали говорить друг другу: "Взгляни! Зимородок!" - или: "Ой, колокольчики!" - или: "Что это так чудесно пахнет?" - или: "Только послушайте, как поет дрозд!" Они шли теперь молча, упиваясь этой благодатью, то по теплым солнечным полянам, то в прохладной тени зеленых зарослей, то вновь по широким мшистым прогалинам, где высоко над головой раскидывали кроны могучие вязы, то в сплошной чаще цветущей смородины и боярышника, где крепкий аромат чуть не сбивал их с ног.
Они поразились не меньше Эдмунда, увидев, что зима отступает у них на глазах и за несколько часов время промчалось от января до мая. Они не знали, что так и должно было произойти, когда в Нарнию вернется Аслан. Но всем им было известно: бесконечная зима в Нарнии - дело рук Белой Колдуньи ее злых чар, и раз началась весна, значит, у нее что-то разладилось. Они сообразили также, что без снега Колдунья не сможет ехать на санях. Поэтому перестали спешить, чаще останавливались и дольше отдыхали. Конечно, к этому времени они сильно устали, сильно, но не до смерти, просто они двигались медленнее, как во сне, и на душе у них были тишина и покой, как бывает на исходе долгого дня, проведенного на воздухе. Сьюзен слегка натерла пятку.
Большая река осталась слева от них. Чтобы добраться до Каменного Стола, следовало свернуть к югу, то есть направо. Даже если бы им не надо было сворачивать, они не могли бы идти прежним путем: река разлилась, и там, где проходила их тропинка, теперь с шумом и ревом несся бурный желтый поток.
Но вот солнце стало заходить, свет его порозовел, тени удлинились, и цветы задумались, не пора ли им закрываться.
- Теперь уже недалеко, - сказал мистер Бобр и стал подниматься по холму, поросшему отдельными высокими деревьями и покрытому толстым пружинящим мхом - по нему было так приятно ступать босыми ногами. Идти в гору после целого дня пути тяжело, и все они запыхались. Люси уже начала сомневаться, сможет ли дойти до верха, если как следует не передохнет, как вдруг они очутились на вершине холма. И вот что открылось их глазам.
Путники стояли на зеленой поляне. Под ногами у них темнел лес; он был повсюду, куда достигал глаз, и только далеко на востоке, прямо перед ними, что-то сверкало и переливалось.
- Вот это да! - выдохнул Питер, обернувшись к Сьюзен. - Море!
А посреди поляны возвышался Каменный Стол - большая мрачная плита серого камня, положенная на четыре камня поменьше. Стол выглядел очень старым. На нем были высечены таинственные знаки, возможно, буквы неизвестного нам языка. Тот, кто глядел на них, испытывал какое-то странное, необъяснимое чувство. А затем ребята заметили шатер, раскинутый в стороне. Ах, какое это было удивительное зрелище, особенно сейчас, когда на него падали косые лучи заходящего солнца: полотнища из желтого шелка, пурпурные шнуры, колышки из слоновой кости, а над шатром, на шесте, колеблемый легким ветерком, который дул им в лицо с далекого моря, реял стяг с красным львом, вставшим на задние лапы.
Внезапно справа от них раздались звуки музыки, и, обернувшись, они увидели то, ради чего пришли сюда.
Аслан стоял в центре целой группы престранных созданий, окружавших его полукольцом. Там были духи деревьев и духи источников - дриады и наяды, как их зовут в нашем мире, - с лирами в руках. Вот откуда слышалась музыка. Там было четыре больших кентавра. Сверху они были похожи на суровых, но красивых великанов, снизу - на могучих лошадей, таких, какие работают в Англии на фермах. Был там и единорог, и бык с человечьей головой, и пеликан, и орел, и огромный пес. А рядом с Асланом стояли два леопарда.
Один держал его корону, другой - его знамя.
А как вам описать самого Аслана? Этого не могли бы ни ребята, ни бобры. Не знали они и как вести себя с ним, и что сказать. Те, кто не был в Нарнии, думают, что нельзя быть добрым и грозным одновременно. Если Питер, Сьюзен и Люси когда-нибудь так думали, то теперь они поняли свою ошибку. Потому что, когда они попробовали прямо взглянуть на него, они почувствовали, что не осмеливаются это сделать, и лишь на миг увидели золотую гриву и большие, серьезные, проникающие в самое сердце глаза.
- Подойди к нему, - шепнул мистер Бобр.
- Нет,- шепнул Питер. - Вы первый.
- Сначала дети Адама и Евы, потом животные, - ответил ему шепотом мистер Бобр.
- Сьюзен, - шепнул Питер. - Может быть, ты? Дам всегда пропускают вперед.
- Ты же старший, - шепнула Сьюзен.
И конечно, чем дольше они так перешептывались, тем более неловко им было. Наконец Питер понял, что первым действовать придется ему. Он вытащил из ножен меч и отдал честь Аслану. Торопливо шепнув остальным: "Идите за мной. Возьмите себя в руки", - он приблизился ко Льву и сказал:
- Мы пришли... Аслан.
- Добро пожаловать, Питер, сын Адама и Евы, - сказал Аслан. - Добро пожаловать, Сьюзен и Люси, дочери Адама и Евы. Добро пожаловать, Бобр и Бобриха.
Голос у Льва был низкий и звучный, и почему-то ребята сразу перестали волноваться. Теперь на сердце у них было радостно и спокойно, и им вовсе не казалось неловким стоять перед Асланом молча.
- А где же четвертый? - спросил Аслан.
- Он хотел их предать, он перешел на сторону Белой Колдуньи, о, Аслан, - ответил мистер Бобр. И тут что-то заставило Питера сказать:
- Тут есть и моя вина, Аслан. Я рассердился на него, и, мне кажется, это толкнуло его на ложный путь.
Аслан ничего не ответил на эти слова, просто стоял и пристально смотрел на мальчика. И все поняли, что тут, действительно, не поможешь словами.
- Пожалуйста, Аслан, - попросила Люси, - нельзя ли как-нибудь спасти Эдмунда?
- Мы сделаем все, чтобы его спасти, - сказал Аслан. - Но это может оказаться труднее, чем вы полагаете.
И Лев опять замолчал. С первой минуты Люси восхищалась тем, какой у него царственный, грозный и вместе с тем миролюбивый взгляд, но сейчас она вдруг увидела, что его взгляд к тому же еще и печальный. Однако выражение это сразу же изменилось. Аслан тряхнул гривой и хлопнул одной лапой о другую. "Страшные лапы, - подумала Люси, - хорошо, что он умеет втягивать когти".
- Ну, а пока пусть готовят пир, - сказал он. - Отведите дочерей Адама и Евы в шатер и позаботьтесь о них.
Когда девочки ушли, Аслан положил лапу Питеру на плечо - ох и тяжелая же она была! - и сказал:
- Пойдем, сын Адама и Евы, я покажу тебе замок, где ты будешь королем.
И Питер, все еще держа в руке меч, последовал за Львом к восточному краю поляны. Их глазам открылся великолепный вид. За спиной у них садилось солнце, и вся долина, лежащая внизу - лес, холмы, луга, извивающаяся серебряной змейкой река, - была залита вечерним светом. А далеко-далеко впереди синело море и плыли по небу розовые от закатного солнца облака. Там, где земля встречалась с морем, у самого устья реки, поднималась невысокая гора, на которой что-то сверкало. Это был замок. Во всех его окнах, обращенных на запад, отражался закат - вот откуда исходило сверкание, но Питеру казалось, что он видит огромную звезду, покоящуюся на морском берегу.
- Это, о, Человек, - сказал Аслан, - Кэр-Паравел Четырехтронный, и на одном из тронов будешь сидеть ты. Я показываю его тебе, потому что ты самый старший из вас и будешь Верховным Королем.
И вновь Питер ничего не сказал - в эту самую секунду тишину нарушил странный звук. Он был похож на пение охотничьего рожка, только более низкий.
- Это рог твоей сестры, - сказал Аслан Питеру тихо, так тихо, что казалось, будто он мурлычет, если позволительно говорить так про льва.
Питер не сразу понял его. Но когда он увидел, что все остальные устремились вперед, и услышал, как Аслан, махнув лапой, крикнул: "Назад! Пусть принц сам завоюет себе рыцарские шпоры", - он догадался, в чем дело, и со всех ног бросился к шатру. Его ждало там ужасное зрелище.
Наяды и дриады улепетывали во все стороны. Навстречу ему бежала Люси так быстро, как только могли двигаться ее маленькие ножки. Лицо ее было белее бумаги. Только тут он заметил Сьюзен. Стрелой подлетев к дереву, она уцепилась за ветку; за ней по пятам несся большой серый зверь. Сперва Питер принял его за медведя, но потом увидел, что он скорее похож на собаку, хотя был куда крупней. Внезапно его осенило: это же волк. Став на задние лапы, волк уперся передними в ствол. Он рычал и лязгал зубами, шерсть у него на спине стояла дыбом. Сьюзен удалось забраться только на вторую ветку от земли. Одна ее нога свисала вниз и была всего в нескольких дюймах от звериной пасти. Питер удивился, почему она не заберется повыше или хотя бы не уцепится покрепче, и вдруг понял, что сестра вот-вот потеряет сознание и упадет.
Питер вовсе не был таким уж смельчаком, напротив, ему казалось, что ему сейчас станет худо от страха. Но это ничего не меняло: он знал, что ему повелевает долг. Одним броском он кинулся к чудовищу, подняв меч, чтобы ударить его сплеча. Волк избежал этого удара. С быстротой молнии он обернулся к Питеру. Глаза его сверкали от ярости, из пасти вырывался злобный рык. Зверь был полон злобы и просто не мог удержаться от рычанья; это спасло Питера - иначе волк тут же схватил бы его за горло. Все дальнейшее произошло так быстро, что Питер не успел ничего осознать: он увернулся от волчьей пасти и изо всех сил вонзил меч между передними лапами волка прямо тому в сердце. Несколько секунд пронеслись как в страшном сне. Волк боролся со смертью, его оскаленные зубы коснулись лба Питера. Мальчику казалось, что все кругом - лишь кровь и волчья шерсть. А еще через мгновение чудовище лежало мертвым у его ног. Питер с трудом вытащил у него из груди меч, выпрямился и вытер пот, заливавший ему глаза. Все тело Питера ломило от усталости.
Через минуту Сьюзен слезла с дерева. От пережитого волнения оба они еле стояли на ногах и - не стану скрывать - оба не могли удержаться от слез и поцелуев. Но в Нарнии это никому не ставят в упрек.
- Скорей! Скорей! - раздался голос Аслана. - Кентавры! Орлы! Я вижу в чаще еще одного волка. Вон там, за вами. Он только что бросился прочь. В погоню! Он побежит к своей хозяйке. Это поможет нам найти Колдунью и освободить четвертого из детей Адама и Евы!
И тут же с топотом копыт и хлопаньем крыльев самые быстрые из фантастических созданий скрылись в сгущающейся тьме.
Питер, все еще не в силах отдышаться, обернулся на голос Аслана и увидел, что тот стоит рядом с ним.
- Ты забыл вытереть меч, - сказал Аслан.
Так оно и было. Питер покраснел, взглянув на блестящее лезвие и увидев на нем волчью кровь. Он наклонился, насухо вытер меч о траву, а затем - о полу своей куртки.
- Дай мне меч и стань на колени, сын Адама и Евы, - сказал Аслан.
Питер выполнил его приказ.
Коснувшись повернутым плашмя лезвием его плеча, Аслан произнес:
- Встаньте, сэр Питер, Гроза Волков. И что бы с вами ни случилось, не забывайте вытирать свой меч.

13. Тайная магия давних времен
А теперь пора вернуться к Эдмунду. Они все шли и шли. Раньше он ни за что не поверил бы, что вообще можно так долго идти пешком. И вот наконец, когда они очутились в мрачной лощине под тенью огромных тисов и елей, Колдунья объявила привал. Эдмунд тут же бросился ничком на землю. Ему было все равно, что с ним потом случится, лишь бы сейчас ему дали спокойно полежать. Он так устал, что не чувствовал ни голода, ни жажды. Колдунья и гном негромко переговаривались где-то рядом.
- Нет, - сказал гном, - теперь это бесполезно, о, королева! Они уже, наверно, дошли до Каменного Стола.
- Будем надеяться, Могрим найдет нас и сообщит все новости, - сказала Колдунья.
- Если и найдет, вряд ли это будут хорошие новости, - сказал гном.
- В Кэр-Паравеле четыре трона, - сказала Колдунья. - А если только три из них окажутся заняты? Ведь тогда предсказание не исполнится.
- Какая разница? Главное, что он здесь, - сказал гном. Он все еще не осмеливался назвать Аслана по имени, говоря со своей повелительницей.
- Он не обязательно останется здесь надолго. А когда он уйдет, мы нападем на тех трех в Кэре.
- И все же лучше придержать этого, - здесь он пнул ногой Эдмунда, - чтобы вступить с ними в сделку.
- Ну да! И дождаться, что его освободят! - насмешливо сказала Колдунья.
- Тогда, - сказал гном, - лучше сразу же исполнить то, что следует.
- Я бы предпочла сделать это на Каменном Столе, - сказала Колдунья. - Там, где положено. Где делали это испокон веку.
- Ну, теперь не скоро наступит то время, когда Каменным Столом станут пользоваться так, как положено, - возразил гном.
- Верно, - сказала Колдунья. - Что ж, я начну. В эту минуту из леса с воем выбежал волк и кинулся к ним.
- Я их видел. Все трое у Каменного Стола вместе с ним. Они убили Могрима, моего капитана. Один из сыновей Адама и Евы его убил. Я спрятался в чаще и все видел. Спасайтесь! Спасайтесь!
- Зачем? - сказала Колдунья. - В этом нет никакой нужды. Отправляйся и собери всех наших. Пусть они как можно скорее прибудут сюда. Позови великанов, оборотней и духов тех деревьев, которые на моей стороне. Позови упырей, людоедов и минотавров. Позови леших, позови вурдалаков и ведьм. Мы будем сражаться. Разве нет у меня волшебной палочки?! Разве я не могу превратить их всех в камень, когда они станут на нас наступать?! Отправляйся быстрей. Мне надо покончить тут с одним небольшим дельцем.
Огромный зверь наклонил голову, повернулся и поскакал прочь.
- Так, - сказала Колдунья, - стола у нас здесь нет... Дай подумать... Лучше поставим его спиной к дереву.
Эдмунда пинком подняли с земли. Гном подвел его к дубу и крепко-накрепко привязал. Эдмунд увидел, что Колдунья сбрасывает плащ, увидел ее голые, белые как снег, руки. Только потому он их и увидел, что они были белые, - в темной лощине под темными деревьями было так темно, что ничего другого он разглядеть не мог.
- Приготовь жертву, - сказала Колдунья.
Гном расстегнул у Эдмунда воротник рубашки и откинул его. Потом схватил его за волосы и потянул голову назад, так что подбородок задрался вверх. Эдмунд услышал странный звук; вжик-вжик-вжик... Что бы это могло быть? И вдруг он понял. Это точили нож.
В ту же минуту послышались другие звуки - громкие крики, топот копыт, хлопанье крыльев и яростный вопль Колдуньи. Поднялись шум и суматоха. А затем мальчик почувствовал, что его развязывают и поднимают чьи-то сильные руки, услышал добрые басистые голоса:
- Пусть полежит... дайте ему вина... ну-ка выпей немного... сейчас тебе станет лучше.
А затем они стали переговариваться между собой:
- Кто поймал Колдунью?
- Я думал, ты.
- Я не видел ее после того, как выбил у нее из рук нож.
- Я гнался за гномом... Неужели она сбежала?
- Не мог же я помнить обо всем сразу... А это что?
- Да ничего, просто старый пень.
Тут Эдмунд окончательно потерял сознание.
Вскоре кентавры, единороги, олени и птицы (те самые, которых Аслан отправил спасать Эдмунда в предыдущей главе) двинулись обратно к Каменному Столу, неся с собой Эдмунда. Узнай они, что произошло в лощине после того, как они ушли, они бы немало удивились.
Было совершенно тихо. Вскоре на небе взошла луна, свет ее становился все ярче и ярче. Если бы вы там оказались, вы заметили бы в ярком лунном свете старый пень и довольно крупный валун. Но присмотрись вы к ним поближе, вам почудилось бы в них что-то странное - вы подумали бы, например, что валун удивительно похож на маленького толстячка, скорчившегося на земле. А если бы вы запаслись терпением, вы увидели бы, как валун подходит к пеньку, а пенек поднимается и начинает что-то ему говорить. Ведь на самом деле пень и валун были гном и Колдунья. Одной из ее колдовских штучек было так заколдовать кого угодно, да и себя тоже, чтобы их нельзя было узнать. И вот, когда у нее вышибли нож из рук, она не растерялась и превратила себя и гнома в валун и пень. Волшебная палочка осталась у нее и тоже была спасена.
Когда Питер, Сьюзен и Люси проснулись на следующее утро - они проспали всю ночь в шатре на груде подушек, - миссис Бобриха рассказала им первым делом, что накануне вечером их брата спасли из рук Колдуньи и теперь он здесь, в лагере, беседует с Асланом.
Они вышли из шатра и увидели, что Аслан и Эдмунд прогуливаются рядышком по росистой траве в стороне от всех остальных. Вовсе не обязательно пересказывать вам - да никто этого и не слышал, - что именно говорил Аслан, но Эдмунд помнил его слова всю жизнь. Когда ребята приблизились, Аслан повернулся к ним навстречу.
- Вот ваш брат. И... совсем ни к чему говорить с ним о том, что уже позади.
Эдмунд всем по очереди пожал руки и сказал каждому:
"Прости меня", - и каждый из них ответил: "Ладно, о чем толковать". А затем им захотелось произнести что-нибудь самое обыденное и простое, показать, что они снова друзья, и, конечно, никто из них - хоть режь! - ничего не смог придумать. Им уже становилось неловко, но тут появился один из леопардов и, обратившись к Аслану, проговорил:
- Ваше величество, посланец врага испрашивает у вас аудиенцию.
- Пусть приблизится, - сказал Аслан.
Леопард ушел и вскоре вернулся с гномом.
- Что ты желаешь мне сообщить, сын Земных Недр? - спросил Аслан.
- Королева Нарнии, Императрица Одиноких Островов просит ручательства в том, что она может без опасности для жизни прийти сюда и поговорить с вами о деле, в котором вы заинтересованы не меньше, чем она.
- "Королева Нарнии", как бы не так... - проворчал мистер Бобр. - Такого нахальства я еще...
- Спокойно, Бобр, - сказал Аслан. - Скоро все титулы будут возвращены законным правителям. А пока не будем спорить. Скажи своей повелительнице, сын Земных Недр, что я ручаюсь за ее безопасность, если она оставит свою волшебную палочку под тем большим дубом, прежде чем подойти сюда.
Гном согласился на это, и леопарды пошли вместе с ним, чтобы проследить, будет ли выполнено это условие.
- А вдруг она обратит леопардов в камень? - шепнула Люси Питеру.
Я думаю, эта же мысль пришла в голову самим леопардам; во всяком случае, шерсть у них на спине встала дыбом и хвост поднялся трубой, как у котов при виде чужой собаки.
- Все будет в порядке, - шепнул Питер ей в ответ. - Аслан не послал бы их, если бы не был уверен в их безопасности.
Через несколько минут Колдунья собственной персоной появилась на вершине холма, пересекла поляну и стала перед Асланом. При взгляде на нее у Питера, Люси и Сьюзен - ведь они не видели ее раньше - побежали по спине мурашки; среди зверей раздалось тихое рычание. Хотя на небе ярко сияло солнце, всем внезапно стало холодно. Спокойно себя чувствовали, по-видимому, только Аслан и сама Колдунья. Странно было видеть эти два лика - золотистый и бледный как смерть - так близко друг от друга. Правда, прямо в глаза Аслану Колдунья все же посмотреть не смогла; миссис Бобриха нарочно следила за ней.
- Среди вас есть предатель, Аслан, - сказала Колдунья.
Конечно, все, кто там были, поняли, что она имеет в виду Эдмунда. Но после всего того, что с ним произошло, и утренней беседы с Асланом сам Эдмунд меньше всего думал о себе. Он по-прежнему не отрывал взора от Аслана; казалось, для него не имеет значения, что говорит Колдунья.
- Ну и что, - ответил Аслан. - Его предательство было совершено по отношению к другим, а не к вам.
- Вы забыли Тайную Магию? - спросила Колдунья.
- Предположим, забыл, - печально ответил Аслан. - Расскажите нам о Тайной Магии.
- Рассказать вам? - повторила Колдунья, и голос ее вдруг стал еще пронзительнее. - Рассказать, что написано на том самом Каменном Столе, возле которого мы стоим? Рассказать, что высечено, словно ударами копья, на жертвенном камне Заповедного Холма? Вы не хуже меня знаете Магию, которой подвластна Нарния с давних времен. Вы знаете, что, согласно ей, каждый предатель принадлежит мне. Он - моя законная добыча, за каждое предательство я имею право убить.
- А-а, - протянул мистер Бобр, - вот почему, оказывается, вы вообразили себя королевой: потому что вас назначили палачом!
- Спокойно, Бобр, - промолвил Аслан и тихо зарычал.
- Поэтому, - продолжала Колдунья, - это человеческое отродье - мое. Его жизнь принадлежит мне, его кровь - мое достояние.
- Что ж, тогда возьми его! - проревел бык с головой человека.

продолжение